Сегодня легче понять тайну Израиля, нежели сто лет назад, потому что для ее понимания надо представить себе мир, в котором живут только язычники. Надо вообразить мир, в котором Евангелие еще не проповедано, а вокруг кишмя кишат маги, колдуны, шаманы, духи и «боги». Сегодня это сделать проще. Снова обыватели пугают друг друга порчами и сглазами, снова бродячие шаманы предлагают свои услуги по «привороту» и «отвороту». Снова вокруг ярмарочное изобилие имен и масок различных духов и божеств, оккультных словечек, обозначающих всевозможные «планы», «эоны» и «энергии». Люди забыли, что можно просто встать перед Богом и без всяких сложных ритуалов, заклинаний и велеречивых именований сказать: «Господи!»
И сколь редко сегодня на книжных развалах можно встретить книгу о Православии, столь же редко три тысячи лет назад можно было на земле услышать слово о Едином Боге.
Религия Израиля появилась на арене мировой истории поздно и на очень ограниченном участке земли. Уже не одно тысячелетие культурной истории человечества было за спиной. Уже были построены египетские пирамиды. Уже были сложены шумерские сказания. Уже финикийские корабли бороздили Средиземное море… На Крите уже был построен лабиринт…
Уже много раз у самых разных племен были рассказаны странные мифы о том, что Бог был свергнут или убит, а на Его место воссели нынешние небесные «владыки» — ваалы. Так верили родственники евреев — жители Ханаана. Они были убеждены, что высший Бог был свергнут своим правнуком по имени Ваал. Этот миф из ближневосточных, скорее всего хеттских, преданий перешел к грекам [1] (с переменой имен он теперь рассказывался о Зевсе и Кроносе). В Шумере верили, что нынешний их владыка — Мардук — пришел к власти, убив первичную богиню по имени Тиамат…
Люди кланялись духам, о которых и сами знали, что те не являются Богом, т. е. Изначальным творческим Бытием. Религия была неотрывна от магии и колдовства. И не только слабость человеческого духа была причиной забвения о Боге в религиях народов Земли. Те духи, к которым они разноименно взывали, были достаточно реальны. Они могли оказывать некоторую помощь — но при условии, что человеческое почитание будет замыкаться на них и не искать Бога.
У человечества была уже долгая и не слишком успешная религиозная история ко времени Моисея (время его жизни датируют обычно XVI в. до Р. Х.). То, что произошло с Моисеем, не понять, если смотреть на него лишь из нашего времени и по нашим меркам. Когда светит солнце — лучинка кажется ненужной и производящей скорее копоть, нежели свет. Но представим, что солнце еще не взошло. И тогда найдется повод сказать доброе слово и о лучинке.
Жестокости Ветхого Завета — прежде всего по отношению к жителям покоряемого евреями Ханаана — кажутся ужасающими. Но во-первых, если у нас создается о нем именно такое впечатление, — значит, он все-таки привел к той цели, ради которой был некогда дан. Мы и наш мир действительно стали лучше. Нравственное чувство обострилось. Мы стали способны возмущаться тем, что в иные времена казалось само собой разумеющимся.
Ненависть Израиля к жителям Ханаана станет хотя бы понятной, если мы осознаем, с чем именно евреи там встретились. В Ханаане, Финикии и Карфагене (Карфаген был североафриканской провинцией Финикии) почитался Ваал (отсюда — известные всем имена: Ганнибал («милостив ко мне Ваал») и Гасдрубал (Азрубаал) [«Ваал помогает»]) [2]. Это был бог солнца (Ваал-Хаммон — «владыка жара») и одновременно плодородия. Но жертвы этому солнечному божеству приносились по ночам. Эти жертвы сжигались в так называемых тофетах (букв. «место сожжения людей» [см.: 4 Цар 23:10; Иер. 7:31]). Останки хоронили в этом же «месте» в специальных урнах, над которыми ставились стелы… Какие жертвы? Дети…
«Антропологические исследования останков таких жертв показали, что 85 % жертв были моложе шести месяцев… Правда, жертву не сжигали живой; ребенка сначала умертвляли, а уже мертвого сжигали на бронзовых руках статуи бога, причем совершалось это ночью при звуках флейт, тамбуринов и лир. Такое жертвоприношение называлось «молк» или «молек». Неправильно понятое, оно послужило поводом для сконструирования у финикийцев бога Молоха, пожирающего человеческие жизни… В жертву приносили главным образом детей аристократов. Это совпадало со старинными представлениями о долге тех, кто возглавлял общину, перед богами… При осаде города Агафоклом было сожжено более 500 детей — из них 200 были определены властями, а 300 пожертвованы добровольно… Детские жертвоприношения совершались ежегодно» [3].
Божий Промысл привел евреев в землю, обладатели которой (и их ближайшие родственники!) практиковали религию, составлявшую контраст с их собственной. Даже язычники возмущались религией Ханаана. Персидский царь Дарий, привлекая финикийцев в качестве союзников в походе на Грецию, ставил им условием союза — отказ от человеческих жертвоприношений [4]. Не вызывала пуническая «духовность» восторга и у греко-римских авторов.
Как справедливо заметил Г. К. Честертон, «очень разные, несовместимые вещи любили консулы Рима и Пророки Израиля. Но ненавидели они одно и то же» [5]. Пунические войны Рима, призыв Катона Старшего: «Карфаген должен быть разрушен», заклятие, наложенное римлянами на само место города, до основания разрушенного армией Сципиона [6], имеют общие нравственные корни с приказами Иисуса Навина, выжигавшего землю Ханаана [7] от людей, чей религиозный разум помутился настолько, что они в жертву своему богу приносили своих же первенцев, а своей богине воздавали почести священной проституцией (предоставляя иностранцам право входа в свои храмы — ради того, чтобы те смогли там лишить невинности ханаанских девиц)…
Бывает необходимо очистить зараженную среду, чтобы сохранить здоровье. Фанатизм в Библии попускается — перед лицом языческих крайностей он бывает меньшим злом, чем равнодушие. Армагеддон — слово, ставшее синонимом священной войны, происходит от имени ханаанского местечка Мегиддо, при раскопках которого «нашли в фундаменте стены сосуд с останками ребенка, очевидно, жертвы, принесенной при закладке» [8]…
Совсем не светлый фон предшествует появлению Израиля и окружает Израиль в ходе его странствий. Мир заражен язычеством и смертью. Вот люди строят Вавилонскую башню. Зачем? Не для того, чтобы припасть к коленям Божиим [9], а для того, чтобы похвастаться и перед Небом, и перед другим людьми достижениями своей «передовой технологии» [10] и «сделать себе имя».
В этом проблема: если человек потерял Бога, найти Его человеку уже не под силу. Как однажды сказал свт. Иоанн Златоуст, как кто-либо сможет исправить то, что разрушил Сам Бог? [11] Если Бог отвратил Свое лицо — никак человек не сможет обежать Бога «вокруг», чтобы снова предстать Ему «пред очи». Если правы греческие философы, именовавшие Бога «беглецом», — под силу ли человеку догнать Бога?
Впрочем, человек не так уж и гнался за потерянным Богом. Очень важный символ встречает нас на пороге библейской истории: Адам, согрешив, прячется от Бога под кустом…
_________________
Примечания
[1] См.: Доддс Э. Р. Греки и иррациональное. С. 76–77.
[2] См.: Циркин Ю. Б. Карфаген и его культура. С. 132.
[3] Циркин Ю. Б. Карфаген и его культура. С. 180–182.
[4] Тураев Б. А. История древнего Востока. Т. 2. С. 132.
[5] Честертон Г. К. Вечный человек. С. 162.
[6] Разрушенный в 146 г. до Р. Х., Карфаген был вновь заселен при Цезаре — в 44 г., но уже римскими колонистами. Религиозный культ был романизирован
[7] Ханаан — самоназвание жителей той страны, что греки нарекли Финикией. Латиняне называли их пунийцами. В Септуагинте (греческом переводе книг Ветхого Завета) Карфаген поименован как Кархедон; в масоретском тексте (и, соответственно, в русском синодальном переводе) это — Фарсис (см.: Ис 23:1, 6, 10, 14).
[8] Тураев Б.А. История древнего Востока. Т. 1. С. 162. Подробнее см.: Там же. Т. 2. С. 17–18. О знакомстве библейских авторов с этим финикийским обычаем свидетельствует Иисус Навин: В то время Иисус поклялся и сказал: проклят пред Господом тот, кто восставит и построит город сей Иерихон; на первенце своем он положит основание его и на младшем своем поставит врата его (Нав 6:25). Ср.: И поставил он Ваалу жертвенник в капище Ваала, который построил в Самарии. И сделал Ахав дубраву, и более всех царей Израильских, которые были прежде него, Ахав делал то, что раздражает Господа Бога Израилева, [и погубил душу свою]. В его дни Ахиил Вефилянин построил Иерихон: на первенце своем Авираме он положил основание его и на младшем своем сыне Сегубе поставил ворота его, по слову Господа, которое Он изрек чрез Иисуса, сына Навина (3 Цар. 16, 32–34)
[9] И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет — Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»
И забуду я все — вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав —
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным коленям припав.
Иван Бунин
[10] Поскольку первые книги Ветхого Завета появляются уже после того, как шумерские мифы сложились и были занесены на глиняные таблички, в них содержится неизбежная и очевидная полемика с предшествовавшей традицией, т.е. с этими самыми шумерскими мифами, — порой весьма саркастическая. Вот пример такой библейской иронии: в вавилонском эпосе «Энума Элиш» повествуется, что была построена «башня высотою с Апсу», т. е. с бога неба. В Библии также упоминается «башня высотою до небес». Вроде бы — сказано то же самое. Однако башня, высотой с верховного вавилонского бога, при всей ее огромности для Бога Библии, Ягве, оказалась столь незначительна, что Ему пришлось «сойти», чтобы ее рассмотреть (см.: Быт 11:5). Хоть башня и «высотою с Апсу» — супруга Тиамат и первобога вавилонской теогонии, но Ягве неизмеримо выше. Люди продолжают штурмовать небеса, но, только если Господь сходит, — они встречаются лицом к лицу.
[11] «В Пасху Господь сокруши врата медная (Пс 106:16). Не сказано: Отверз, но: Сокруши, чтобы темница сделалась негодною. Итак, когда Христос сокрушил, кто другой будет в состоянии исправить? Что Бог разрушит, то кто потом восстановит?» (Свт. Иоанн Златоуст. Творения. Т. 2. Кн. 1 Беседа о кладбище и о кресте. С. 433).