Неделя Сыропустная, воспоминание Адамова изгнания. Прощеное воскресенье (последний день (воскресенье) перед Великим постом)

Татьяна Зайцева

Бывший редактор библейского раздела портала «Предание». Последовательный и искренний фанат Священного Пис

 

  Послание к Римлянам, главы 13-14

На церковнославянском языке

11 И сié, вѣ́дяще врéмя, я́ко чáсъ ужé нáмъ от­ снá востáти. [Зач. 112.] Ны́нѣ бо ближáйшее нáмъ спасéнiе, нéжели егдá вѣ́ровахомъ.


12 Нóщьбо] прéйде, а дéнь при­­бли́жися: от­ложи́мъ ýбо дѣлá тéмная, и облечéмся во орýжiе свѣ́та.


13 Я́ко во дни́, благообрáзно да хóдимъ, не козлогласовáнiи и пiя́н­ствы, не любо­дѣя́нiи и студодѣя́нiи, не рвéнiемъ и зáвистiю:


14 но облецы́теся Гóсподемъ нáшимъ Иисýсъ Христóмъ, и плóти угóдiя не твори́те въ пóхоти.


1 Изнемогáющаго же въ вѣ́рѣ прiéмлите, не въ сомнѣ́нiе помышлéнiи.


2 О́въ бо вѣ́руетъ я́сти вся́, а изнемогáяй зéлiя [да] я́стъ.


3 Яды́й не ядýщаго да не укоря́етъ: и не яды́й ядýщаго да не осуждáетъ: Бóгъ бо егó прiя́тъ.


4 Ты́ ктó еси́ судя́й чуждéму рабý? Сво­емý Гóсподеви сто­и́тъ, или́ пáдаетъ. Стáнетъ же, си́ленъ бо éсть Бóгъ постáвити егó.

 

 

 

(Рим 13:11-14, 14:1-4)

 

 

На русском языке

 

 

 

11 Так поступайте, зная время, что наступил уже час пробудиться нам от сна. ||Ибо ныне ближе к нам спасение, нежели когда мы уверовали.

12 Ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света.

13 Как днем, будем вести себя благочинно, не предаваясь ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти;

14 но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти.


1 Немощного в вере принимайте без споров о мнениях.

2 Ибо иной уверен, что можно есть все, а немощный ест овощи.

3 Кто ест, не уничижай того, кто не ест; и кто не ест, не осуждай того, кто ест, потому что Бог принял его.

4 Кто ты, осуждающий чужого раба? Перед своим Господом стои́т он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его.

 

 

 

Ответьте на вопросы

  • Какой час уже наступил?
  • Что значит «пробудиться от сна»?
  • Почему сейчас спасение к нам ближе?
  • Как нужно вести себя днем?
  • Как нужно смотреть на ближних и поступать с ними?
  • Почему мы не должны осуждать и уничижать других?

Ответить на вопросы, поделиться своими размышлениями можно в комментариях

 

Прочтите толкования:

 

Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)


Святитель Феофан Затворник

 

 

 



Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)


Проповедь в Неделю Сыропустную

 

 

«Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего» (Рим 12:2). Так Апостол Павел начинает ряд нравственных наставлений Послания к Римлянам. Они напоминают нам о Нагорной проповеди Иисуса Христа. Обновить ум означает принять новую и единственную заповедь — заповедь любви как исполнения всего ветхого закона. Но почему необходимо обновление нравственного сознания человека? Потому, что с приходом на землю Спасителя, с Его Воскресением «век сей» не просто явил свою несостоятельность (это было очевидно всем и всегда), но обнаружил свою «ветхость», ибо ему на смену пришел Новый век, Бог заключил с людьми Новый Завет. Это открылось последователям Христа. Они знают: уже пришел определенный в предвечном совете Божием срок, срок конца царству властям «века сего» и срок начала Царствия Божия. — Это и есть Евангелие, Благая Весть.

Вспомним, что первые слова Господа Иисуса Христа после Его Крещения возвестили Евангелие начала нового века: «Исполнился срок и приблизилось Царствие Божие» (Мк 1:4). Последние слова воскресшего Господа, сказанные Его ученикам на земле, возвестили Евангелие Его присутствия в Церкви «во все дни до скончания века» (Мф 28:20). И в последних строках книги Откровения, завершающей Священное Писание, восшедший на небеса Господь возвестил Евангелие свершения спасительного Царствия: «Ей, гряду скоро!» (Откр 22:20).

Мысль о завершении века сего и начале нового века составляет ядро всех писаний Нового Завета. Когда апостол Павел говорит о христианской «надежде на Господа нашего Иисуса Христа» (1 Фес 1:3), он говорит об ожидании конца века сего, когда произойдет Второе Христово пришествие. Когда он пишет о стенаниях всей твари в надежде, что она, тварь, «освобождена будет от рабства тления в свободу славы детей Божиих» (Рим 8:20–21), он пишет о томительном ожидании того же «светопреставления». Наконец, когда Иисус Христос дает заповедь молиться, то ведь молитва «Отче наш» — о том же самом: «Да придет Царствие Твое» (Мф 6:10). Разумеется, во всех этих случаях речь идет не о простом обрыве бессмысленного потока мировых событий. Завершение, о котором радостно возвещает Евангелие, есть разумная конечная цель мировой истории.

Как провозглашает сегодня Апостольское чтение, ныне эта спасительная цель к нам ближе, нежели когда мы уверовали. Но когда мы вдумываемся во все эти восторженные слова, призывающие и воспевающие смену веков, мы поражаемся разнице в мироощущении христиан той далекой евангельской поры и современных верующих. Если первые были исполнены надежды на конец века сего и призывали его, то последние исполнены страха перед этим космическим событием и стараются всячески отогнать от себя даже самую мысль о нем. Это заставляет нас задуматься над нами самими, над нашей верой.

Разумеется, современному человеку трудно, даже невозможно представлять себе «конец света» в тех же традиционных апокалиптических образах, в каких представляли его себе люди далекой древности. Ведь о физической природе нашего мира мы знаем сегодня неизмеримо больше, чем люди той поры. «Век сей» расширил в нашем сознании и опыте свои пределы до миллиардов световых лет в пространстве и во времени. Бездны межгалактических далей, бездны микромира, — как все это далеко от наивных космологических представлений античного мира! Чтобы ВСЕ ЭТО исчезло или преобразилось «вдруг, во мгновение ока, при последней трубе» (1 Кор 15:52)? — Нет, современному человеку надо совершить насилие над собою, чтобы эту картину воспринять буквально, а не истолковать ее каким-то иным, более приемлемым для него образом.

«Конец света» в разные исторические эпохи представлялся людям в самых разных, — и при этом устрашающих, — образах: то как эпидемия чумы, опустошающей население целых стран; то как истребительная война; то как гибель той или иной империи; то как природная катастрофа, вызывающая голод смерть или разрушение. Но все эти локальные и временные гибельные события — не то, о чем возвестило нам Слово Божие. Они суть бесчисленные знамения конца, но не конец. Но что же такое конец века сего? И почему первые христиане ждали его с надеждой, последующие христиане ждали его с ужасом, а современные стараются вообще о нем не думать? Да потому, что в сознании большинства современных людей это событие связано с устрашающей мыслью о смерти. И все природные и социальные катаклизмы, все индивидуальные катастрофы — только бесчисленные имена, которые носит смерть, эта бездонная загадка человеческой жизни.

Расширение наших знаний о «веке сем», то есть об окружающем мире, ничего не меняет в сущности этого мира. Со времени грехопадения он был и остается полон угроз нашему существованию. Все эти бесконечности пространств и времен, все эти начала и силы, высоты и глубины (Рим 8:38–39) похищают у нас бесценный дар Божий, нашу жизнь, сотворенную по образу Божию. Они полагают пределы нашей свободе. Они заставляют нас страдать и умирать. Но беда человека не только в этом. Разрушительные силы действуют не только извне, но также изнутри человека, из его необновленного «ума». Страсти и похоти разъедают человека, делают его пленником и так же, как и внешние силы, ведут его к гибели. Но если космические силы и законы принципиально неподвластны человеческой воле, то внутри себя человек может вступить в схватку с разрушительными силами зла. Однако для этого необходимы два условия. Во-первых, он должен иметь надежду на успех. Во-вторых, он должен укрепиться, обрести силу для борьбы. И то, и другое не в силах самого человека, но даровано ему свыше Воскресением Христовым. Апостол Павел, используя всем понятные библейские образы ночи и дня, тьмы и света, пишет о том, что свет Воскресения Христова, которое и есть спасительное завершение человеческой истории, завершение жизни всех людей и каждого отдельного человека, — что этот свет наступающего Дня излучает свет в нашу жизнь. Этот свет просвещает нас в ночи века сего. Христианская весть о Воскресении уверенно и утешительно дарует нам надежду на обретение нами нашей жизни в ее совершенстве и полноте наперекор смерти и всем ее угрозам. Но в дополнение к уверенности и надежде нам дано также «оружие света». В крещении мы облекаемся во Христа, в таинстве Святой Евхаристии мы снова и снова обновляем это прекрасное облачение, эти духовные доспехи, которые придают нам силу в борьбе со страстями и похотями. И вот уже Апостол Павел может радостно воскликнуть: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Флп 4:13).

Тот, кто верит и надеется, тот уже сейчас и здесь начинает жить в свете Царствия Божия, жить жизнью полной, осмысленной, устремляющейся к своей конечной цели. Тот не станет отгонять от себя мысль о конце века сего, но, видя в нем новое начало, будет носить в себе эту мысль как светильник, как драгоценную жемчужину надежды. Христианская надежда — семя вечной жизни. В Господе Иисусе Христе человек живет уже не в этом мире, не в «веке сем», в котором он должен умереть и исчезнуть. В Иисусе Христе человек уже живет на небе, в предвосхищении радостного Дня Господня, залитого Божественным светом.

9 марта 2008 года

 

 

 

Прочтите толкования:

 

 

Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)


Святитель Феофан Затворник

 

 

 

 

 

 

 

 

 



Святитель Феофан Затворник

Мысли на каждый день года (книга)

(Рим 13:11–14, 4; Мф 6:14–21). «Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный; а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших». Какой простой и подручный способ спасения! Прощаются тебе согрешения под условием прощения прегрешений против тебя ближнего твоего. Сам, значит, ты в своих руках. Переломи себя и от немирных чувств к брату перейди к искренно мирным, — и все тут. Прощеный день, какой это великий небесный день Божий! Когда бы все мы как должно пользовались им, то нынешний день из христианских обществ делал бы райские общества, и земля сливалась бы с небом.

 

 

 

 

 

Толкование на Послание к Римлянам (книга)

 

 

β) Удаление злых обычаев (13:11–14)

Изобразив, как следует быть исправным гражданином в духе христианском, предотвращает теперь Апостол римлян от срамных обычаев, получивших гражданство в языческих обществах. Побуждением к тому выставляет он пришествие Христово. Пришествие Христово есть день, а те обычаи темны, как ночь; потому нам, христианам, не должно следовать им и участие в них принимать. Какое пришествие Христово разумеет Апостол? Одни полагают второе, имеющее быть, а другие — первое, уже бывшее. Будем принимать и то и другое.

Глава 13, стих 11. И сие, ведяще время, яко час уже нам от сна востати. Ныне бо ближайшее нам спасение, нежели егда веровахом.

И сие. Слово: сие — можно относить и к предыдущему, и к последующему. В первом случае оно будет значить: и это тем более. Сказал: не бывайте никому ничем должны, кроме любви, и указал тому причину в том, что любовь сама собою все должное исполнит. Теперь прилагает новое побуждение: и это «особенно потому, что теперь не время сну, а бодрствованию» (блаженный Феодорит). То есть что пришел Христос Господь и просветил нас — или что вот-вот приидет, и настанет день будущего воскресения славного. А во втором будет значить: кроме того, еще и сие. Сказал: любите и чрез то легко исполните все законное. Теперь прибавляет: кроме того, еще и сие должно вам делать. Что же это? Зная время, что пришел Христос Господь и просветил нас или — что вот-вот приидет, и день вечный настанет, — отложим дела темные — козлогласование, пиянство и подобное. Последнее лучше подходит к течению речи.

Ведяще время. Очевидно ведение времени выставляет Апостол в побуждение к сообразному с ним действованию. И Спаситель говорил в укор иудеям: лицемеры, лице небу и земли весте искушати: времени же сего како не искушаете? (ср.: Лк. 12, 56), давая разуметь, что если б они уразумели, то не упорствовали бы в неверии и противлении Ему: это разумение заставило бы их совсем иначе действовать. То же говорил Он и к Иерусалиму, при торжественном входе в него: аще бы разумел и ты, в день сей твой, еже к смирению твоему, — то есть к миру, благоустроению, спасению. Но не разумел и, не разумея, действовал не как следует и тем навлек на себя кары небесные: понеже, — говорит, — не разумел ecu времени посещения твоего (ср.: Лк 19:42, 44), — посещения Господом, не в этот только раз, но вообще пришествия Его на землю. То же и Апостол теперь говорит: ведая время, — сознавая ясно то, к чему оно нас обязывает, — а оно обязывает к тому, чтоб не спать, а бодрствовать, — отложить дела темные, ночные.

Время разумеется пришествия Христова. Какого? Первого или второго? Разумей первое, разумей и второе. То и другое есть день. В первое воссияло Солнце правды, Христос Бог наш, и настал день боговедения; и во второе воссияет светлое воскресение и возустроение всяческих, и настанет невечерний день блаженной и вечной жизни. Когда первое сличишь с предшествовавшим временем, то оно есть день; а когда сличишь его со вторым, то оно есть только рассвет дня. Какое время ни разуметь, то и другое громогласно взывает к каждому из нас: вставай, будет спать, — как добрый хозяин кричит сыновьям и работникам: вставайте, пора работать. Размышление и памятование о пришествии Христовом, как первом, так и втором, всегда было и есть самым сильным побуждением к удалению от худых дел и к преуспеянию в добрых, — к тому, чтоб от сна востати и начать бодрствовать, бросить нерадение и восприять ревность о спасении и делах, приводящих к нему. Святой Златоуст, обращая мысль ко второму пришествию, говорит при сем: «Апостол, предписав все нужное, побуждает римлян к добрым делам и самою краткостию времени. Время суда, говорит он, стоит уже при дверях. Так писал он коринфянам: яко время сокращено есть прочее (ср.: 1 Кор 7:29) и также к евреям: еще мало елико елико, Грядый приидет и не укоснит (ср.: Евр 10:37). Но там говорил он в одобрение трудящимся и в утешение тех, которые от частых искушений пришли в изнеможение; а здесь хочет пробудить спящих. И действительно, Апостольское слово сие полезно для нас в обоих случаях. Что же значит это: час уже нам от сна востати? То, что близок день воскресения, близок страшный суд, близок день, разжженный, как пещь; и нам должно уже отложить нерадение». Амвросиаст же, держа внимание на первом пришествии, пишет: «от сна востати — значит: делать добро как днем, явно; ибо ночью в сокровенности делаются обыкновенно дела запрещенные. Мы же, находясь в состоянии освещенных, то есть в боговедении, и зная, чему надлежит следовать, должны всячески стараться жить чисто и свято, отрясши сон неведения и нерадения».

Ныне бо ближайшее нам спасение, нежели егда веровахом. Держа внимание на первом пришествии Христовом, слова: егда веровахом — отнесем к ветхозаветному времени, когда только чаяли и ожидали Христа Спасителя, с полною верою, что придет, а ныне мы уже видели Его, слышали и осязали. И тогда было спасение верою в Грядущего, но ныне оно ближе к нам. Теперь Сам Спаситель с нами, облекает нас в Себя и питает Собою и всякие Божественные силы подает, яже к животу и благочестию (ср.: 2 Пет 1:3). Потому нам никак не пристало спать, а надо бодрствовать и бодренно трудиться. Как в рабочее время, когда погода хороша, никто себе сна не дает, все спешат на работу, чтоб не пропустить удобного времени: так и мы, христиане, имея такое благоприятное время для спасения, напряжем все усилия к деланию только того, чем содевается спасение, устраняясь от всего вредящего ему. Сие внушает Апостол и коринфянам, говоря: споспешествующе же и молим, не вотще благодать Божию прияти вам: се ныне время благоприятно, се ныне день спасения (ср.: 2 Кор 6:1–2).

Но очевидно, что эта мысль переводит и к помышлению о втором пришествии: пропустишь срок, настанет день суда Божия, что тогда скажешь и чем оправдаешься, если Он застанет тебя спящим или за темными нощными делами? Почему Амвросиаст и пишет: «явно, что те, которые после бани пакибытия в купели крещения живут добре и ревнуют о делах любви, недалеки от славы обетованного воскресения. Ибо добрая христианская жизнь — знамение будущего спасения». Святой же Златоуст говорит на сии слова: «видишь, как Апостол выразил им приближение воскресения? С течением времени, говорит он, настоящая жизнь исчерпывается; а жизнь будущего века делается к нам ближе. Ежели ты готов и выполнил все заповеданное Богом; то день сей будет для тебя днем спасения. В противном же случае не надейся сего. Впрочем, Апостол убеждает римских христиан не представлением горьких последствий, но указанием на блага, и таким образом стараясь отвлечь их от пристрастий к настоящему. Притом не удивительно, что они сначала и вскоре по принятии веры, когда усердие было еще в самой силе, отличались большею ревностию, с течением же времени ревность их ослабела. Потому Апостол внушает, что надлежит поступать совершенно напротив и с продолжением времени не ослабевать, но более воспламеняться. Чем ближе к нам Царь, тем более должны мы быть готовы. Чем ближе награда, тем больше должны мы возбуждать себя к подвигам. Так делают состязающиеся в бегу; они, когда приближаются к цели и к получению награды, тогда с большею ревностию напрягают последние силы. Посему Апостол сказал: ныне бо ближайшее нам спасение, нежели егда веровахом». Когда мы уверовали, то есть приняли веру Христову; то спасение, то есть второе пришествие Христово, когда обнаружится, спасен ли кто или нет, было от нас дальше; но после того, чем больше живешь, тем оно становится ближе, и, сколько мы прожили после крещения, настолько оно стало ближе. Но пока не придет второе пришествие, для каждого из нас час смерти есть то же, что оно само. Блаженный Фотий у Экумения пишет: «спасением Апостол называет конец жизни, потому что тогда открывается уже, достоин ли кто спасения и блаженства».

Такие внушения подаются, если в приведенных словах разуметь второе пришествие. Но прямее будет разуметь в них первое пришествие, как показывают и следующие слова.

Стих 12. Нощь убо прейде, а день приближися. Отложим убо дела темная и облечемся во оружие света

Слова: нощь убо прейде, а день приближися — блаженный Феодорит толкует так: «Апостол нощию называет время неведения, и днем — время по пришествии Владыки; потому что Солнце правды, воссияв, осветило вселенную светом боговедения». И Амвросиаст пишет: «нощию назвал Апостол ветхого человека, который чрез крещение делается новым. Прешел, говорит, сей человек, как ночь, а день приближился, во свете коего истина нам открылась, — чтоб мы ведали, что должно нам делать. Прежде, не зная Христа, мы были во тьме; но, когда познали Его, свет воссиял в нас, потому что мы перешли от лжи к истине». А другие наши толковники, держась все той же мысли, что здесь Апостол говорит о втором Христовом пришествии, под нощию разумеют настоящую жизнь и настоящий век, а под днем будущий век; а что говорит Апостол: прейде и приближися, — то здесь то выражается, что как положено одному прейти, а другому приблизиться, и то и другое непременно будет, то содержи в уме, что это уже и есть: ночь прешла, а день приближился. Блаженный Феофилакт пишет одинаково с Экумением: «нощь прейде, — то есть ночь скоро кончится. Например: положим, что ночь состоит из двенадцати часов. Когда пройдет десять часов, то говорим, что ночь уже пресеклась, προέκοψεν, — вместо: прошла, близка к концу. Ночью называет Апостол настоящий век, потому что в нем многие находятся во тьме и житие каждого покрыто тьмою; а днем именует век будущий, как по причине светлости праведных, так и потому, что тогда откроются тайны всех». И святой Златоуст говорит: «итак, ежели ночь скончавается, а день приближается, то займемся уже дневными делами, а не ночными. Сие наблюдается и в делах житейских. Как скоро видим приближение рассвета и слышим пение ласточек, то будим друг друга, хотя бы ночь еще не прошла. А когда она пройдет, то понуждаем друг друга, говоря: наступил день, пора одеваться, расстаться с грезами, отрясти сон и приниматься за дела дневные. Пусть день застанет нас готовыми; ибо поздно уже вставать и сряжаться, когда осветят солнечные лучи. Так мы ведем себя в делах житейских; так будем поступать и в делах духовных. Оставим мечты, расстанемся с грезами настоящей жизни, отложим глубокий сон и, вместо одежды, облечемся в добродетели».

Отложим убо дела темная и облечемся во оружие света. Как мы просвещены святым крещением, — оправданы, освящены и облечены благодатию, то нам не пристало уже делать темные дела греховные; надо отложить их, сбросить и отбросить, а вместо того, облещися во оружие света, то есть в добродетели. Грехи суть темные дела, потому что во тьме творятся и в тьму погружают творящего их, в тьму неведения, ослепления, страстности и плотяности чувственной. Добродетели же суть оружие света, потому что каждая добродетель, утверждаясь в сердце, поражает противоположную страсть греховную, которая иначе и поражена быть не может, как сею противоположною ей добродетелию. Добродетель поставляет человека в светлое состояние: он тогда пред Богом ходит и дерзновенно воззревает на Него, видит себя самого ясно и не прячется от людей, смело смотрит всем в глаза. Такие свойства добродетели и грешности отражаются и во всем естестве человека; и те, у которых открыты очи духовные, одних видят темными, а других светлыми. Ангелы же Божии и всегда нас видят или светлыми, или темными, смотря по тому, каково наше внутреннее настроение.

Блаженный Феофилакт пишет о сем так: «делами темными назвал Апостол греховные действия, а оружиями света наименовал действия добродетельные. Словами: отложим и облечемся — показал удобство того и другого, то есть удаления от злых дел и обращения к добродетели. Как не трудно отложить одежду и облечься в другую; так возможно удалиться от порока и восприять добродетель». — Но может быть, так говорится не потому, чтоб было легко то и другое: ибо на деле как совлечение грехов и страстей, так и облачение в добродетели сопровождается не малым трудом; но для того, чтоб внушить, что то и другое должно быть сделано полно, в совершенстве, так, чтобы и следа не оставалось ничего порочного и, напротив, добродетель была видна во всем, с какой стороны ни посмотри на человека

Амвросиаст так рассуждает: «дела тьмы — плотская жизнь, которая водится приманками и прелестями века сего. Будучи темны, они и достойны тьмы, как говорит Господь: связавше ему (не имевшему одеяния брачного) руце и нозе, возмите его и вверзите во тму кромешную (ср.: Мф 22:13). Оружия же света суть добрые деяния. Как худые дела отлагаются до темноты ночной, — потому что обыкновенно делающими их делаются утаенно; так и делающие добро действуют явно; потому что не стыдятся дел своих, а смело и радостно делают их. Добрые дела суть оружия света, потому что прогоняют тьму плотских страстей

Святой Златоуст останавливает внимание более на слове: оружие света — и воодушевляет к воинствованию за добро. — «День, говорит он, призывает нас в воинские ряды и на сражение. Но не пугайся, слыша о воинских рядах и об оружии. Тяжело и несносно облекаться в вещественное оружие; но облечься в духовное оружие вожделенно и должно составлять предмет наших молитв; потому что это оружие есть оружие света. Оно сделает тебя светлее солнечных лучей, блистающих как молния; оно поставит тебя в безопасность, потому что есть оружие; оно соделает тебя светоносным, потому что есть оружие света. Что же? Поэтому не нужно и сражаться? Сражаться нужно; но не опасайся при этом бед и изнурения. Ибо это не брань, а ликование и торжество. Таково свойство сего оружия, таково могущество вождя! Облеченный в сие оружие столько же украшен, как и жених, выходящий из брачного чертога; ибо он вместе и жених, и воин».

Стих 13. Яко во дни, благообразно да ходим, не козлогласовании и пиянствы, не любодеянии и студодеянии, не рвением и завистию.

Грех прячется во тьму ночи, а днем боится показаться наружно: ибо и самые грешники греха стыдятся и пред людьми стараются показывать себя добропорядочными. Этот обычный порядок берет Апостол во внимание и внушает, что как мы теперь во дни, в свете боговедения и в освещающей благодати, то нам надлежит ходить благообразно; не по внешности только, но паче по внутреннему настроению, в душе и сердце: ибо там и день у нас. Блаженный Феодорит пишет: «Апостол посредством телесного указует духовное. Ибо и возлюбившие жизнь беззаконную беззаконие творят ночью, а днем принимают на себя вид благочиния. Посему желательно ему, по прошествии ночи и по прекращении неведения, избавиться от дел злых». То же и у Амвросиаста: «публично не грешат; будем же и мы действовать так, как действуют публично».

Но грех не всегда прячется. Бывают состояния общества, когда грех смело выступает наружу и не боится хвастаться самыми срамными делами. Это еще пророк Давид замечал: видех беззаконие и пререкание во граде. Днем и нощию обыдет и по стенам его: беззаконие и труд посреде его и неправда: и не оскуде от стогн его лихва и лесть (ср.: Пс 54:10–12). Впрочем, и то верно, что такое бесстыдство греха бывает только напускное и держится ожиданием, что и общество сочувствует таким делам. Но стоит только кому властно обнаружить неодобрение, как беззаконное общество разбежится и попрячется. Стыд ходит вслед греха и всегда покрывает грешащего, в большей или меньшей степени. Святой Златоуст говорит: «поелику римляне много ценили людское мнение, то Апостол и предлагает им в побуждение то, чем всего более трогаются люди обыкновенные, то есть благообразие».

В чем должно состоять это благообразие, Апостол означает указанием безобразия, которого должно избегать. Безобразие это составляли пьянство, пирушки, срамные песни, блудные дела, ссоры, споры и подобное. От всего этого желающему жить благообразно надлежит воздерживаться. Мы, христиане, сыны света и дня, — прияли свет веры и благодать Духа. Не следует нам увлекаться такими делами или какое-нибудь принимать в них участие. Это языческие обычаи, и для нас они совсем непригодны. То же писал Апостол и солунянам и то же выставлял побуждение: мы не во тьме ночи, а во свете дня. Упиваются ночные, а нам надлежит трезвиться и бодрствовать (см.: 1 Сол. 5, 5–7). Это главный предмет настоящего отделения, в коем Апостол требует, чтоб христиане, пребывая добрыми гражданами, воздерживались, однако ж, от худых обычаев, получивших гражданство в языческих обществах. Святой апостол Петр замечает, что христиане тогда так себя и держали. Довлеет вам мимошедшее время жития, волю языческую творившим, ходившим в нечистотах, в похотех, в пиянстве, в козлогласованиих, в лихоимании. О немже дивятся (то есть язычники) не сходящимся вам в тоже блуда разлияние (ср.: 1 Пет 4:3–4). Из этого надлежит заключить, что послабление таким обычаям есть верный признак ослабления духа христианской жизни и что общество, в котором они в ходу, язычествует, прикрываясь именем христианским.

Козлогласования — «пирушки, на которых имеют обычай буйствовать и сквернить язык срамными песнями; а виновник этого — пьянство. Оно же бывает материю непотребства и наставницею в ссорах и спорах» (блаженный Феодорит). Это — «разгульные пирушки, которые или сообща, в складчину, учреждаются, или поочередно устрояются каждым соучастником. На них никто не почитает стыдом говорить и делать срамное и нечестное, потому что каждый считает пирушку как бы своею. За чужим столом стыд удерживает, а здесь за тем и сходятся, чтоб посрамничать, под действием винных возлияний, и потешиться разными услаждениями похотными. Посему Апостол заповедует избегать такого рода пирушек» (Амвросиаст).

Пиянство — излишнее употребление хмельных напитков, которое омрачает смысл и ведет к бессмысленным делам, возбуждая срамные похотения. «Не пить запрещает Апостол, а пить без меры; не употребление вина, но пиянство» (святой Златоуст). Оно причина всех безобразий, бывающих на пирах и вне их.

Любодеяние, κοίτη, — слежание, незаконное смешение с женою, а: студодеяние, — ασέλγεια, — означает или неудержимость похотения, или неестественное его удовлетворение. «После запрещения разгульных пирушек и пиянства Апостол приложил запрещение и того, что обычно следует за тем, то есть бесстыдного смешения: ибо это прямой плод разгульности» (Амвросиаст). «Апостол возбраняет не сообщение с женщинами, а блуд, — предписывает меру наслаждения» (святой Златоуст).

Два источника страстей и страстных дел — похоть и гнев. Отклонив от дел похоти, Апостол отклоняет теперь и от дел раздражения, от: рвения и зависти. Зависть — плод гордости, не терпящей, чтобы кто-либо выдвинулся в каком-либо отношении вперед нас. Зависть рождает задор (έρις), который в мирном виде понуждает ко всякого рода усилиям, чтоб снова опередить опередившего, а не в мирном задирает его, заводит споры, ссоры и драки, без которых не обходятся разгульные пирушки. Святой Златоуст говорит: «Апостол старается угасить те страсти, от которых воспламеняются прочие, именно: вожделение и гнев. И потому возбраняет не самые только страсти сии, но и источник оных. Ибо нетрезвость и пьянство всего сильнее разжигают вожделение и воспламеняют гнев. Посему, сказав сначала: не козлогласовании и пиянствы, — присовокупил потом: не любодеянии и студодеянии, не рвением и завистию».

Стих 14. Но облецытеся Господем нашим Иисус Христом, и плоти угодил не творите в похоти.

Которые крещены, те уже и облечены в Господа Иисуса Христа; как же говорит: облецытеся? — То было и есть таинственное облечение, а это — деятельное; там все совершает благодать, а здесь требуется и собственное усилие. Облецытеся — значит: являйте себя облеченными во Христа, блюдите всячески на себе сие Божественное облечение, чтоб все видели вас облеченными в него и не иначе разумели вас. Но что значит самое облечение во Христа? Или то, чтобы являть себя всегда так действующим, как действовал Христос Господь, являть такие в себе свойства и расположения, какие были во Христе Иисусе, так чтобы все видящие говорили: это подобник Христов, — настоящий Христов. Или то, чтобы, отвергши всякую самонадеянность и самоуверенность, всю надежду успеха в делах по Богу возложить на Христа Господа, Ему себя предать, да будет вседействующим в нас, в мыслях, в чувствах, расположениях, словах и делах, питая и полную веру, что Он ради сей преданности нашей и совершит в нас все должное, и приведет к чаемому блаженному концу. Последнее облечение есть причина первого, которое без него и явлено быть не может. В настоящем месте будто более первое разумеется, но, конечно, не без сего последнего. Святой Златоуст говорит о сем: «упоминая о пороках, Апостол сказал: отвергнем дела тьмы. А когда начал речь о добродетели, то называет ее не простыми делами, а оружием, показывая тем, что добродетель поставляет обладающего в совершенной безопасности и полном блеске. Даже и сим он не ограничился, но, простираясь выше, вместо одеяния дает нам, что несравненно ужаснее, Самого Владыку, Самого Царя. Кто в Него облечен, тот вполне вмещает в себе всякую добродетель. Когда же говорит: облецытеся, — повелевает нам отвсюду Им себя обложить. Подобное сему он выражает и в других местах, именно: аще же Христос в вас (8:10); и еще: во внутреннем нашем человеце вселитися Христу (ср.: Еф 3:16–17). Апостол желает, чтобы душа наша была домом Христовым, чтобы Христос облегал нас, как одежда, был для нас всем, и свнутри и совне. Ибо Христос есть наше исполнение, так как Он есть исполнение Исполняющаго всяческая во всех (Еф 1:23). Он путь, Он супруг и жених: обручил бо вас единому мужу деву чисту (2 Кор 11:2). Он корень, и питие, и пища, и жизнь: живу не ктому аз, говорит Павел, но живет во мне Христос (ср.: Гал 2:20). Он — Апостол, и Архиерей, и Учитель, и Брат, и Отец, и снаследник и сообщник в гробе и кресте. Спогребохомся Ему, сказано, и снасаждени быхом подобию смерти Его (ср.: 6:4–5). Он умоляет нас: по Христе убо молим (2 Кор 5:20). Он защищает нас пред Отцом; ибо, как говорит Павел, ходатайствует о нас (ср.: 8:34). Он дом и обитатель: во Мне пребывает и Аз в Нем (ср.: Ин 6:56). Он основание и краеугольный камень; а мы Его члены, Его нива, Его здание, Его ветви, Его сотрудники. И чем не желает Он сделать нас, дабы, как-нибудь, прилепить и присоединить к Себе? Все сие доказывает безмерную любовь Его к нам. Итак, покорись Ему, восстань от сна и облекись в Него, а облекшись, держи в покорности пред Ним и плоть свою. Сие разумел Апостол, сказав: плоти угодим не творите в похоти (попечения о плоти не простирайте до похотей)».

Угодив, πρόνοια, — промышление, попечение. Не творите в похоти, μη ποιεΐσβε είς επιθυμίας, — не творите по побуждениям похотей, во удовлетворение похотей или не превращайте в похоти. Потребностей телесных: есть, пить, спать, одеваться, иметь кров, давать отдых — нельзя не удовлетворять; но это удовлетворение просто и несложно и не требует больших забот, когда кто держится естественного порядка. Когда же кто выступает из сего порядка, тогда столько у него разрождается потреб плоти, что уж и сил и имения недостает у него к удовлетворению их; день и ночь трудится, и все мало, — и тянет он ярмо, как подъяремное животное. А отбросить эти неестественности не хочет; ибо претворил их в похоти; похоти же считает самим собою, так что отказать в чем-либо похоти считает будто покушением на жизнь. Так и тиранствует над плото-угодниками плотиугодие, претворенное в похоти, и не дает им высвободиться от уз своих. Но у христиан не должно иметь места такое рабство похотям плоти. Похоти плоти имеют тиранскую власть там, где дух заглушен. У христиан же дух Божиею благодатию пробужден и возведен в сильную власть, которая прежде всего обращается на укрощение плоти. Ибо похотения плоти суть последний предел ниспадения человека; почему и поднимание его или восстание неизбежно начинается с отвержения их. Иже Христовы суть, плоть распяша со страстьми и похотьми (ср.: Гал 5:24). А это почему? Потому что стали жить духом; ставши же жить духом, и ходить должны по духу, противоположно плотской похотливости (см.: Гал 5:25). Духом же начинает жить кто вместе с тем, как облекается во Христа. Почему Апостол и соединил с облечением во Христа пресечение похотей плотских.

Святой Златоуст пространно говорит о сем: «как выше воспрещал Апостол не употребление вина, но пьянство, не брачную жизнь, но распутство; так и теперь запрещает не попечение о плоти, но попечение, простирающееся до похотей, то есть сверх нужды. А что он сам велит иметь попечение о плоти, послушай, как говорит о сем Тимофею: мало вина приемли стомаха ради твоего и частых недугов (ср.: 1 Тим 5:23). Подобно и во всем прочем имей попечение о плоти, но для поддержания здоровья, а не для удовлетворения чувственности. Ибо не значит уже иметь попечение, когда подкладываешь огонь и разжигаешь печь. А дабы точнее вам узнать, когда попечение о плоти простирается до похоти, и избегать такого попечения, представьте себе людей, предающихся пьянству, объядению, пристрастных к нарядам и забавам, ведущих жизнь изнеженную и роскошную, — и тогда уразумеете сказанное Апостолом. Такие люди что ни делают, делают не для поддержания здоровья, а для веселости, для воспламенения похоти. Напротив, ты, облекшийся во Христа, удали от себя все сие; в заботах о теле имей в виду только то, чтобы оно было здорово, и, сколько нужно для здравия, прилагай попечение о теле, далее же сего не простирайся. Напротив, все свое попечение употреби на заботы о духовном».

Затем, изобразив, как плотепохотная жизнь есть сон, от которого любящих такую жизнь ожидает прегорькое пробуждение по смерти, святой Златоуст прилагает: «умоляю тебя, восстань от сна, исторгни с корнем сии терния и — отрезвись от пиянства, от которого и сон. Предлагаю совет свой тем наипаче, которые любят пировать с приятелями. Таких пиршеств нельзя назвать ни удовольствием, ни отдыхом; напротив, они суть наказание и муки. Удовольствие состоит не в срамном разговоре, но в благопристойной беседе, не в пресыщении, а в том, чтоб быть сыту… Но, говоря сие, не запрещаю вам сойтись друг с другом и отобедать вместе; а только требую, чтобы вы себя не позорили; желаю, чтобы ваше удовольствие было действительным удовольствием, а не обращалось в наказание, в муку, в пьянство и буйное веселие (от коего тягота головы и разные болезни). Пусть узнают язычники, что христиане всех лучше умеют веселиться, но веселиться, наблюдая благоприличие. — Ибо сказано: радуйтеся Господеви с трепетом (ср.: Пс 2:11). Как же должно радоваться? Произнося духовные песни, совершая молитвы, воспевая псалмы вместо срамных песен. Таким образом Сам Христос будет присутствовать при твоей трапезе и исполнит благословением все пиршество, — когда ты будешь молиться, когда будешь петь духовные песни, когда созовешь нищих разделять с тобою предлагаемое, когда в своем пире будешь соблюдать благочиние и умеренность. Таким образом место вашего собрания сделается Божиею церковию, когда, вместо неприличных криков и рукоплесканий, будешь ты воспевать Владыку всяческих. Не говори мне, что ныне заведен другой обычай; напротив, исправь, что худо. Аще ясте, говорит Апостол, аще ли пиете, аще ли ино что творите, вся во славу Божию творите (ср.: 1 Кор 10:31). А от ваших пиров рождаются у вас худые пожелания; от них сладострастие; от них супруги у вас в презрении, а развратные женщины в чести; от них падают домы, тысячи рождаются зол, — и все приходит в беспорядок… В избежание всего этого облечемся во Христа и всегда с Ним пребудем. Ибо облечься во Христа — значит: ни на минуту не быть без Него, но всегда являть Его в себе своею святостию и правотою. И о друзьях, чтоб изобразить их сильную любовь и неразрывную связь, мы говорим, что один облечен в другого. Ибо облекшийся представляется тем, во что облечен. Так и в нас всегда пусть будет виден Христос. Когда же Он будет в нас виден? Когда будем подражать делам Его. Что же делал Христос? Сын Человеческий, — говорит Он о Себе, — не имать где главу подклонити (ср.: Лк 9:58). И ты подражай Ему. Когда нужно было вкусить пищу, Христос употреблял ячменные хлебы. Когда бывал в пути, не имел у себя ни коней, ни других вьючных скотов, но ходил пешком, даже до утомления. Когда необходимо было уснуть, ложился, вместо возглавия, на носу лодки. Когда надобно было возлежать, приказывал садиться на траве. Одежды Его были недорогие; хаживал часто один, никого при Себе не имея. Далее, рассмотри все слова и дела Его, на кресте и среди различных поруганий, и вообще всю жизнь Его, — и старайся подражать ей. Таким образом ты облечешься во Христа, когда попечений о плоти не будешь простирать до похоти».

Показав, как христиане должны жить и действовать, яко христиане и яко члены гражданского общества, Апостол:

3) ПРИСТУПАЕТ К ИСПРАВЛЕНИЮ ОДНОЙ НЕИСПРАВНОСТИ РИМСКИХ ХРИСТИАН, ОСОБЕННО ВЫДАВАВШЕЙСЯ (14:1–15, 13)

Неисправность сия состояла в том, что они не как следует относились друг к другу по случаю разностей в употреблении пищи. Одни из них воздерживались от некоторых яств, или всегда, или в иные только дни, а другие не делали никакого различения в яствах. Те и другие, считая свой образ действования правым, осуждали не державшихся его и нарушали тем закон братской любви и мира. Эту-то неисправность исправляет теперь Апостол. Он оставляет без определения, какой образ действования лучше, а все внимание обращает на то недоброе чувство, с каким они относились друг к другу по сему случаю. Не суди, говорит, не твое дело. Пусть всякий действует, как внушает ему его совесть.

Кто были это воздержники, Апостол не указывает. Судя по тому, что было в других Церквах, можно полагать, что это были или иудеи, строго державшиеся закона о яствах, или язычники, которые, полагая, что идол есть нечто, думали, что приносимые им жертвы приемлют нечто от них и сквернятся, и потому не решались вкушать иных яств, боясь, не идоложертвенные ли они, как бывало в Церкви Коринфской. Наши все толковники видят здесь первых, а Климент Александрийский и блаженный Августин, как указывает один толковник, — последних. Можно разуметь и тех и других: ибо встречаются выражения, которые можно относить или только к первым, или только ко вторым. Апостол сам не указал, кого разумел; потому что это не требовалось для подтверждения правила, которое он предписывал.

Наконец: на вас лежит дело служения, чтоб молитвенными, освятительными и таинственными священнодействиями, возвесть всех в духовное Богообщение, чтобы Бог был во всех и все в Боге; и продолжайте боголепно совершать сие дело служения, пока, отрешась от всего и совершенно очистившись деятельною предварительною жизнию, все взойдут в состояние совершенного упокоения в Боге и, из себя представив достойное Богу жилище, возымеют Его вселившимся в себе. Это и есть мера возраста исполнения Христова. О Христе Иисусе говорит Апостол, что в Нем живет исполнение Божества телесне. И о христианах Сам Господь говорит: кто возлюбит Меня, и заповеди Моя соблюдет, того возлюбит Отец Мой, и к нему приидем и обитель у него сотворим (Ин. 14, 23). Вот мера возраста, соответствующая исполнению Христову. Деятельная в любви по заповедям жизнь подготовляет к сему. Само же Богообщение совершается в таинствах, при молитвенном успокоении в Боге. Дух молитвенный воспитывается церковными чинами; в тех же чинах — и совершение таинств. Очевидно, как совершение дела служения возводит в меру возраста исполнения Христова. И се — предел совершенства, до коего возводит христианство. Выше его и вообразить нельзя. Ибо если Бог в ком, чего тому еще желать? И сие-то надлежит всякому христианину иметь в цели, к достижению коей и употреблять все усилия, не щадя себя. Если не ложно обетование Господне, если оно несметное число раз уже оправдалось на христианах, разумно ли не устремляться по указанию его?!

 

Глава 14, стих 1. Изнемогающаго же в вере приемлите не в сомнение помышлений.

Изнемогающаго, άσθενοϋντα, — немоществующего в вере. Закон уже престал, и вера истинная разрешает совесть от всякого чувства обязательства в отношении к нему. Но немощная вера не дает совести такого разрешения и делает ее также немощною. Страждущий такою немощию достоин всякого братского снисхождения и внимания. Приемлите, говорит Апостол, принимайте в братское общение, не отворачивайтесь от него, не чуждайтесь его, не отталкивайте от себя. Слова: не в сомнение помышлений — не так ясны. Μη εις διακρίσεις διαλογισμών. — Διάκρισις — рассуждение; отсюда, с одной стороны, — раздумывание, колебание в мыслях и сомнение, а с другой, — разбор, суждение и осуждение. — Отсюда разные толкования. Блаженный Фотий у Экумения пишет: «не осуждай его, а принимай братски, как немощного». А блаженный Феофилакт перифразирует сии слова разно: «не осуждайте его, не соблазняйтесь, не смущайтесь многими помыслами, но всячески старайтесь уврачевать его, как немощного». Можно и так: без споров о мнениях, как в русском переводе, или так: не разбирая, по каким мыслям он то или другое делает, — или: не осуждая таких помышлений. Их будет судить Бог. Ты же видишь только одно воздержание, которое само по себе есть дело похвалы достойное.

Святой Златоуст говорит на сие место: «знаю, что слова сии для многих трудны к уразумению. Посему нужно наперед изложить, что подало повод к сим наставлениям и что хочет исправить Апостол этими словами. Что же такое хочет он исправить? Многие из уверовавших иудеев, и по принятии веры имея совесть, связанную законом, наблюдали строгую разборчивость в пище, потому что не осмеливались вовсе отступить от закона. Притом, дабы, воздерживаясь только от свиного мяса, не подпасть за то нареканию, они стали уже воздерживаться от всего мясного и есть одни овощи под тем видом, что наблюдают пост, а не иудейскую разборчивость в пище по закону. С другой стороны, были и более совершенные в вере, которые сами нисколько не наблюдали подобной разборчивости в пище и еще наблюдавших оную отягощали и огорчали своими укоризнами и обличениями и даже ввергали в уныние. Посему блаженный Павел опасался, чтобы они, имея намерение исправить неважный недостаток, не испортили всего, — чтобы, желая отучить немощных в вере от разборчивости в пище, не довели их до отпадения от веры и, прежде времени стараясь все возвести к совершенству, не расстроили того добра, какого надлежало ожидать от них в это время, то есть чтобы непрестанными своими укоризнами не поколебали их в исповедании Христовом, так что после этого нельзя было бы исправить ни того, ни другого. — Смотри же, как благоразумно действует Апостол и с свойственною ему мудростию заботится о пользе той и другой стороны! Он не отваживается сказать укоряющим: вы делаете худо; ибо сим дал бы повод другим утвердиться в своей разборчивости. Не говорит также: хорошо вы делаете; ибо тогда они стали бы нападать еще сильнее. Напротив, вразумляет как должно тех и других, и хотя по-видимому делает выговор сильнейшей стороне, однако же сей самый выговор весь падает и на противную сторону. Это есть самый легкий и нечувствительный способ исправления, когда, обращая слово к одному, наносишь удар и другому. Тогда вразумляемому не даешь причины сердиться и неприметным образом вливаешь в него врачевство исправления. Заметь же, как благоразумно и благовременно делает сие Апостол! Сказав: плотиугодия не творите в похоти, — переходит вдруг к настоящей речи, дабы нельзя было подумать, что говорит в пользу тех, которые запрещали разборчивость и приказывали есть все. Слабую сторону всегда нужно больше беречь; почему и Апостол обращается с выговором к сильнейшей стороне и говорит так: изнемогающаго в вере приемлите. — Но видишь ли, что сим нанесен уже удар и наблюдающему разборчивость? Назвав его немоществующим, Апостол дает почувствовать, что он болен. Потом наносит другой удар, сказав: приемлите. Сим показывает, что много надобно прилагать о нем попечений; а это служит признаком крайней болезни. Не в сомнение помышлений: вот уже и третий нанесен удар! Из сих слов видно, сколь важно дело его; ибо оно возбуждает сомнение даже в тех, которые не участвуют в нем (вероятно, наводя на мысль: уж и в самом деле, не следует ли и нам держаться подобной разборчивости?). — Примечаешь ли, как по-видимому говорит одним, а между тем неприметно и не нанося огорчения упрекает других?»

Стих 2. Ов бо верует ясти вся, а изнемогаяй зелия (да) яст.

Указывает Апостол, кого разумеет он под сильным и кого под немоществующим. Сильный тот, кто вся яст; но не потому он силен, что все ест, а потому, что, не колеблясь, верует, что всякое создание Божие добро и ничтоже отметно, со благодарением приемлемо (ср.: 1 Тим. 4, 4). А немощный — тот, кто зелия яст, но не потому он немощен, что: зелия яст, — ибо таковые бывают сильнее ядущих вся, а потому, что по слабости веры полагает, будто пища может нас поставити пред Богом (ср.: 1 Кор. 8, 8) и будто есть яства, которые могут сквернить человека. Немощен не от малоястия, а от немощи веры: «ибо, не имея совершенной веры, думает, что оскверняется какою-либо снедию» (блаженный Феодорит). Совершенный, дерзая по вере, питается всем безразлично, а несовершенный, как немощный, яст зелия. Поэтому последний заслуживает врачевание, а не укора (см.: блаженный Феофилакт). «Тот, веруя читаемому в Писании, не сомневается есть все, что дано на употребление человеку. Ибо читает в книге Бытия, что все, созданное Богом, добро зело (ср.: Быт. 1, 31). Почему ничего не должно отметать. И ни об Енохе, который первый угодил Богу, ни о Ное, который во время потопа один найден был праведным, ни об Аврааме, друге Божием, ни об Исааке и Иакове, праведных и другах Божиих, между которыми и Лот был, ни о прочих праведниках не читаем, чтоб они воздерживались от каких яств. Но иной полагает, что нельзя все без различия есть, и ест овощи. И пусть ест. Не надобно заставлять его есть мяса, чтоб не стал он вкушать пищу, с сомнящеюся и мятущеюся совестию, и не согрешил чрез то, что не соблюл своего решения или предложения своего произволения» (Амвросиаст). Надо полагать, что ядущими только зелия обнаруживались некоторые на каких-нибудь общих обедах. Здесь иудей верующий не ел совсем мяса, чтоб не показаться воздерживающимся от иных яств, из уважения к закону; а иные, из иудеев ли то или язычников, не ели, опасаясь напасть на идоложертвенное.

Стих 3. Ядый не ядущаго да не укоряет: и не ядый ядущаго да не осуждает. Бог бо его прият.

Ты, верующий, что можно все есть, и идущий все, не укоряй того, кто иначе думает и держит на совести и потому не все ест. И ты, не все ядущий, не осуждай все ядущего. Между римлянами же бывало так, что «как более совершенные (ядущие все) уничижали не ядущих, считая их маловерными, не прямыми христианами, носящими внутри себя скрытный недуг и придерживающимися еще иудейства; так последние осуждали первых, считая их нарушителями закона или даже предающимися объядению» (святой Златоуст). Самых дел тех и других, то есть ядения и неядения, Апостол не касается; ибо, отвлеченно судя, «на волю человеку дано — есть или не есть, и никакие в отношении сего вопросы и споры неуместны. Все сотворенное подчинено господству человека и предано в волю его» (Амвросиаст). Но, обращая внимание на то, что у тех и других на сердце, говорит — одним: не укоряй, — а другим: не осуждай. Есть ли в ядении и неядении грех, никто из вас решительно сказать не может, а в укорении и осуждении уже есть явный грех. Где больше беды и где она очевиднее, туда и спешит, чтоб ее отвратить и пресечь.

Бог бо его прият, — «то есть язычника. Апостол продолжает речь, обращенную к иудею» (блаженный Феодорит). Не осуждай его, иудей, когда Бог приял его в благодать Свою, не положив препятствием к сему приятию то, что он не был под законом, а следовательно, под законом о различии яств, — и по приятии не возложил на него никакой тяготы подзаконной. «Что говоришь ты ему о законе, как преступнику? Бог принял его, то есть — явил на нем неизреченную благодать Свою и освободил его от всякой вины» (святой Златоуст).

Но может быть, слова: Бог бо его прият — относятся к тому и другому, так: ядущий не укоряй неядущего; Бог бо его прият, и неядущий не осуждай ядущего; Бог бо его прият. Вы оба — в благодати Божией, приняты в Царство Его, почтены всыновлением: не выгоняйте же друг друга из сей спасительной ограды из-за таких мелочей, как различение и неразличение яств. Иудею не помешало быть приняту в благодать то, что он держался разборчивости в пище. Почему думаешь, что это помешает ему пребывать в благодати? Язычнику не помешала быть приняту в благодать его свобода в употреблении пищи. Почему думаешь, что она помешает ему пребыть в ней? Сию благодать имейте в сердце и благодарите Бога. Взаимное укорение и осуждение, порождающее разделения и иссушающее любовь, скорее изгонит вас из ограды Божией, чем разборчивость и неразборчивость в пище.

Слова сии: Бог бо его прият — можно употреблять как врачевство против осуждения вообще. Осуждаешь грешника за соделанный грех, а того не берешь во внимание, что у него на душе после греха. Он уже воздохнул к Богу, сокрушился, оплакал грех, и Бог опять приял его в милость Свою, а ты осуждаешь его. — Видишь, какая несообразность? Не осуждай же никого никогда.

Стих 4. Ты кто ecu судяй чуждему рабу? Своему Господеви стоит или падает: станет же, силен бо есть Бог возставити его.

Это общее основание к неосуждению не в настоящем только случае, но и во всяком другом. Все люди Божии суть, яко Божии создания; Богу и работать должны и пред Ним только ответны. Хорошо ли он поступает — стоит, или худо — падает, тебе до этого дела нет. Пред Господом он хорош или худ, — Господь и Судия ему. Как ни с чем не сообразно, вошедши в чужой дом, судить тамошних слуг, так ни с чем не сообразно судить людей в их отношениях к Богу или в действиях их совести. Апостол и заповедует не судить. Он говорит как бы: «я заповедую тебе не судить другого не потому, что образ действования его не стоит осуждения, но потому, что он чужой раб, то есть не твой, а Божий. Стоит ли он или падает, то и другое касается Господа. Ежели падает, ущерб для Бога; равно, ежели стоит, приобретение для Бога же. — Смотри же, как сильно слова Апостольские должны были пристыдить укоряющего. Ежели Бог, рассуждает святой Павел, хотя терпит ущерб, однако ж не делает укоризн, то сколь безвременно (несообразно) действуешь ты и как далеко выходишь из границ и мешаешься в чужое дело, так муча и беспокоя слабого в вере брата?» (святой Златоуст). «Рабу судить сораба не должно: не дано ему на то власти. С какою совестию ест кто или не ест, Судия тому Бог, Чей раб есть поступающий так или иначе» (Амвросиаст).

Станет же. Ты вдруг стал твердо на основании веры, а тот колеблется еще. Не вообще колеблется, а лишь в отношении к тому кругу дел, в которых ты его осуждаешь. Будучи тверд в общей вере, он мало-помалу окрепнет и в этом отношении и станет не хуже тебя. Хотя он и немощен в этой части, но не отступает от Бога. И Бог, видя его к Себе приверженность, поможет ему избавиться от немощи, почитаемой укорною. Ибо, и являясь немощным, он не себе угождает, но мнится службу приносити Богу, — действует так из благоговеинства пред Богом (см.: Фотий у Экумения), опасаясь оскорбить Его неправым действованием. Бог и не оставит его, но прострет к нему руку помощи и восставит его.

Ответьте на вопросы

Что нового вы узнали/поняли из толкований?

Чему это вас научило?

Подведите итоги
Что важного вы получили при чтении и размышлении над отрывком, при ответах на вопросы и чтении толкований?

Чему вы научились благодаря размышлению над отрывком, ответам на вопросы и чтению толкований?

Ответить на вопросы, поделиться своими размышлениями можно в комментариях

Данный материал подготовила

Татьяна Зайцева

 

 

 

Поделиться в соцсетях

Подписаться на свежие материалы Предания