СОДЕРЖАНИЕ
- Оригинал или копия?
- Библия — книга Церкви
- Откуда взялся библейский канон?
- Сенсационные находки?
- Библейский канон. Пределы Писания
- «Весь Закон и пророки»
- Чужие книги
- Что же читать в Церкви?
- Есть ли граница между Писанием и Преданием?
Часто можно услышать, что христианское Писание испорчено: оригинал, мол, до нас не дошел, Иисус в свое время проповедовал одно, а его ученики (прежде всего Павел) добавили к его проповеди нечто свое, иное. Да и пресса периодически сообщает о находке какого-нибудь очередного «сенсационного» документа, представляющего евангельскую историю в совершенно ином свете… Так есть ли у нас подлинный текст Священного Писания?
Оригинал или копия?
Оригиналы библейских книг — то есть рукописи, выполненные собственноручно пророком Моисеем или апостолом Павлом — до нас, конечно же, не дошли. Материалом для письма в их времена служил папирус — широкие длинные листы, сделанные из стеблей растения, распространенного в дельте Нила и некоторых других заболоченных местах Ближнего Востока, или, гораздо реже, пергамен — особым образом выделанная кожа животных. Но пергамен был слишком дорог, а папирус слишком недолговечен — редко какая папирусная книга сохранялась дольше полувека.
По сути, все дошедшие до нас оригиналы древних рукописей — это обрывки частной переписки и деловых бумаг, выброшенных когда-то на египетские помойки (только в Египте сухой климат позволял им сохраниться), да надписи на твердых поверхностях (глиняных табличках, черепках, камне). А все древние литературные произведения дошли до нас в более поздних копиях. Первые известные списки поэм Гомера отстоят от смерти их создателя не менее чем на полтысячелетия. Рукописей «Илиады», самого читаемого и чтимого в древней Греции произведения, до нас дошло немногим более шестисот, трагедий Еврипида — около трехсот, а шесть первых книг «Анналов» римского историка Тацита вообще сохранились в одном-единственном списке IX века.
Для сравнения: сегодня известно более пяти тысяч рукописей, содержащих те или иные части Нового Завета. Самые ранние из них были сделаны на папирусах в Египте на рубеже I–II вв. н. э., всего несколько десятилетий спустя после смерти апостолов. Они, в частности, содержат отрывки из Евангелия от Иоанна, написанного в самом конце I века.
Но откуда, собственно, известно, что та или иная рукопись действительно содержит оригинальный текст гомеровских поэм или Библии? В наше время подделку довольно легко обнаружить. Рукописи изучаются и сопоставляются — что касается Нового Завета, то этим занимается целый научный институт в германском городе Мюнстере. И потом, поддельными могут оказаться несколько манускриптов, но не тысяча.
Но даже в тех случаях, когда древний текст дошел до нас в одной-двух копиях, можно подтвердить или отвергнуть его подлинность на основании многих данных. Не путается ли автор в исторических деталях того периода, который описывает? Хорошо ли он знаком с географией места, где развивается действие? На каком языке он пишет, какие слова использует? Подтверждаются ли его свидетельства независимыми источниками? Цитируется ли его книга другими авторами, известна ли она читателям более позднего времени? Так что отличить подделку вовсе не так трудно, как кажется на первый взгляд.
В пяти тысячах дошедших до нас новозаветных рукописей встречаются некоторые разночтения (подробнее об этом мы расскажем в следующем номере журнала), но никакой иной Вести, кроме евангельской, мы в них не увидим. Ни в одной из них не написано, что Иисус не был Сыном Божьим или не умирал на Кресте. Если все это — результат деятельности какой-то огромной банды фальсификаторов, работавших по всему Средиземноморью не позднее начала II века н. э., то, очевидно, в этом мире вообще невозможно создать никакую правдоподобную историю.
Библия — книга Церкви
Библия говорит не только о Христе, но и о себе нечто принципиально иное, чем, к примеру, Коран. Это одна из тех очевидных банальностей, которую люди склонны забывать. Мусульмане верят, что Коран — откровение Божье, ниспосланное одному единственному человеку — Мухаммаду, записавшему его «под диктовку» Бога и ни единого слова не добавившему от себя. Поэтому для них любой земной текст Корана — всего лишь копия Корана небесного, подлинного Слова Божьего, выше которого на земле ничего нет, не было и не будет. Сначала был Коран, потом от него родился ислам. Поэтому, кстати, Коран, с точки зрения ислама, непереводим: любые его переводы — всего лишь вспомогательные пособия, а подлинным может считаться только арабский текст.
Для христианина же сошедшее на землю Слово Божие — это прежде всего не книга, а Личность, Иисус Христос, существовавший предвечно и основавший на земле свою Церковь. Рассказывают, что однажды православный священник в США встретился с уличным проповедником одной из протестантских конфессий. «Хотите, я расскажу вам про церковь, которая основана на Библии?» — радостно предложил тот. «А хотите, я вам расскажу про Церковь, которая написала Библию?» — ответил ему священник.
И он был прав, ведь Сам Христос не оставил нам никаких письменных текстов. Даже Евангелие сначала передавалось как устный рассказ, а послания были написаны разными апостолами (прежде всего Павлом) как пастырские наставления по разным конкретным поводам. И к тому времени, когда была закончена последняя книга Нового Завета, Евангелие от Иоанна, христианская Церковь существовала уже больше полувека… Поэтому, если мы хотим понять Библию, нам надо обратиться к христианской Церкви, ибо первична она.
Откуда взялся библейский канон?
Но с чего мы вообще взяли, что Библия — это Священное Писание? Может быть, это просто один из сборников древних сказаний, каких немало? Еще больше во все времена было людей, которые называли себя пророками, посланниками, христами — что же, каждому верить, сочинения каждого признавать Писанием?
Книга может стать Писанием только в общине верующих, которые признают ее авторитет, определяют ее канон (точный состав), истолковывают и, наконец, переписывают. Христиане верят, что все это происходило не без участия Святого Духа, Который говорил в авторах библейских книг, и помощь Которого необходима нам сегодня для верного понимания этой книги. Но Дух не отменяет человеческой личности — скорее наоборот, Он позволяет ей раскрыться во всей полноте.
А поскольку процесс этот разворачивается в истории, христианству чуждо представление о раз и навсегда данном Откровении, которое все последующие поколения могут только исполнять. Нет, как Христос — воплотившийся Сын Божий, так и само христианство воплощается в нашей земной истории, при всем своем внутреннем единстве приобретая какие-то новые черты и особенности в каждом поколении и в каждом народе.
Поэтому и новозаветный канон — список книг, входящих в Новый Завет — сложился не сразу. Так, на Востоке долго относились с некоторой настороженностью к книге Откровения, вероятно, из-за ее мистического характера, а на Западе — к Посланию апостола Павла к Евреям, потому что и по стилю, и по содержанию оно заметно отличается от других его посланий (хотя и не противоречит им). Впрочем, добавляли христианские богословы, если он даже и не писал этого послания , его в любом случае написала Церковь.
Но что касается Евангелий, то здесь все просто. С самого начала Церковь знала те четыре Евангелия, которые и вошли в канон Нового Завета, и никаких других мы ни в одном дошедшем до нас списке не обнаружим. Именно в них Церковь видела знакомый и любимый облик Христа, и ничего другого ей просто не было нужно.
Ориген уже в начале III в. перечислял эти четыре Евангелия, «которые только безоговорочно и принимаются в Церкви Божьей». А в IV в. Кирилл Иерусалимский указывал: «В Новый Завет входят только четыре Евангелия, а остальные носят ложные названия и вредоносны. Манихеи написали Евангелие от Фомы, которое, пороча благости имени Евангелия, губит души простаков. Принимайте также Деяния двенадцати апостолов и с ними семь Соборных посланий: Иакова, Петра, Иоанна и Иуды; и как печать на всех них и последних трудах учеников, четырнадцать Посланий Павла».
Правда, ранние христиане иногда наравне с этими почитали и некоторые другие книги, написанные почти в то же самое время и продолжавшие апостольскую традицию, например, «Пастырь» Ерма или послания Климента Римского. Сегодня такие книги, не вошедшие в Библию, но стоящие как бы на ее границе, принято называть апокрифами. Они вполне согласуются с Новым Заветом и совершенно не претендуют на какую-то сенсационную версию евангельской истории.
Окончательно новозаветный канон сформировался только к концу IV века и вот уже 17 веков практически во всех христианских церквах насчитывает те же самые 27 книг, причем этот вопрос никогда и нигде не был спорным (единственное экзотическое исключение — Эфиопская церковь, которая добавила к нему несколько ранних апокрифов). По каким же критериям именно эти книги были признаны каноническими? Ведь тот же апостол Павел, например, написал еще и Послание к Лаодикийцам, а некоторые отвергнутые церковью Евангелия носят имена апостолов Петра, Фомы и Иуды (не Искариота) — отчего же они не были включены в канон? И почему, напротив, в него вошли Евангелие от Луки и Деяния святых апостолов, хотя сам их автор вовсе не был свидетелем земной жизни Христа?
Дело в том, что статус книги вовсе не зависит от статуса ее предполагаемого автора. В древности к «авторскому праву» вообще относились проще, давая знаменитые имена книгам, написанным уже после смерти тех, кто эти имена носил. Так один из самых первых сборников христианских гимнов называется «Оды Соломона», хотя никто, естественно, и не думал, что их мог написать сам царь Соломон. Так что Евангелия, носящие громкие имена апостолов, на самом деле могли быть написаны и кем-то другим. Не в авторстве дело — Церковь признавала Священным Писанием те книги, в которых она, как в зеркале, узнавала наиболее полное и точное изложение своей веры. И никакими внешними критериями объяснить ее выбор невозможно.
А вот с Ветхим Заветом ситуация сложнее. Его канон у разных христианских общин имеет различия. Так, Русская Православная Церковь признает 50 книг, примерно столько же (с минимальными отличиями) насчитывают другие православные и католики, которые следуют традиции ранней Церкви. Иудеи же, чей канон окончательно сложился к концу I в. н. э., уже после разделения с христианством, насчитывают в Танахе (так они называют Библию) 39 книг. Протестанты еще со времен Реформации следуют в отношении Ветхого Завета иудейскому канону, поэтому в их издания Библии тоже не входят Премудрость Сираха, Товит, Иудифь, Маккавейские и некоторые другие книги, которые, впрочем, вполне согласуются по содержанию с остальными книгами Ветхого Завета. Католики называют эти книги второканоническими, протестанты — апокрифическими, а православные — неканоническими. Тем не менее, в православные издания Библии они обязательно включаются, поскольку их признавали частью Писания древние христиане.
Сенсационные находки?
Книги, где излагалась иная версия библейской истории и проповедовалась другая вера, существовали давно, и никто не делал из этого секрета. Но Церковь последовательно провозглашала их ложными или, по меньшей мере, сомнительными и не включала в состав Библии. Помимо апокрифов, стоящих как бы «на грани» Священного Писания и вполне согласующихся с ним (как те же послания Климента Римского или Игнатия Антиохийского, младших современников апостолов), с первых веков христианства существовали «альтернативные священные истории», зачастую противоречащие не только Библии, но и друг другу. Так что Дэн Браун (автор нашумевшего «Кода Да Винчи». — Прим. ред.) далеко не первый.
Канонические Евангелия, например, почти ничего не говорят о детстве Иисуса — только Лука рассказывает об одном эпизоде, когда родители потеряли Его в Иерусалиме, а потом нашли в Храме. Но неужели не интересно, что происходило с Ним от рождения до того момента, когда Он вышел на проповедь? Так возникает «Евангелие детства», приписываемое апостолу Фоме. Вот отрывки из него:
«После этого он снова шел через поселение, и мальчик подбежал и толкнул его в плечо. Иисус рассердился и сказал ему: ты никуда не пойдешь дальше, и ребенок тотчас упал и умер… Учитель написал алфавит и долго спрашивал о нем. Но он не давал ответа. И Иисус сказал учителю: если ты истинный учитель и хорошо знаешь буквы, скажи мне, что такое альфа, и я скажу тебе, что такое бета. И учитель рассердился и ударил его по голове. И мальчик почувствовал боль и проклял его, и тот бездыханный упал на землю. А мальчик вернулся в дом Иосифа. И Иосиф был огорчен и сказал его матери: «не пускай Его за дверь, ибо каждый, кто вызывает Его гнев, умирает»».
Похож ли такой «Иисус» на Того, Кто убеждал, а не наказывал, исцелял и воскрешал, а не убивал, терпел побои, а не разил своих врагов? Скорее, тут перед нами не слишком добрый колдун, который не терпит ни малейших возражений. Ничего удивительного, что Церковь не узнала такого Христа, и отвергала книгу как недостоверную.
Таких текстов было немало в древности, продолжают их находить или сочинять и сегодня (тот же Дэн Браун). Причем, нередко оказывается, что новое сочинение повторяет старые идеи — так, сегодняшние теософы нередко берут на вооружение старинные трактаты гностиков. В свое время эти книги вполне могли быть популярны, но, в отличие от Библии или Корана, они не стали Священным Писанием сколь-нибудь жизнеспособной общины. Даже заняв на время умы людей, они неизбежно уходили в небытие.
Конечно, канонические Евангелия содержат не все изречения и подробности жизни Иисуса. Даже Деяния Апостолов (Деян 20:35) цитируют одно изречение, отсутствующее в Евангелиях: «блаженнее давать, нежели принимать». Наверняка в некоторых апокрифических книгах тоже содержатся какие-то вполне достоверные детали. Но если эти книги в целом не отражают того образа Христа, который знаком Церкви, то трудно доверять им и в частностях.
Что поделать, слишком уж легко люди поддаются искушению использовать Благую Весть в сиюминутных пропагандистских целях. Но Евангелие живо и действенно, несмотря на все эти попытки, и всегда останется таким, потому что оно и есть подлинное Слово Божие.
Библейский канон. Пределы Писания
Библия стоит на книжной полке — ее можно взять в руки, посмотреть оглавление. Но оказывается, что в разных изданиях список книг, входящих в Библию, может быть не совсем одинаковым. Почему так? Да откуда вообще взялся этот список (его еще иногда называют «каноном»)? Что означает включение в этот список какой-либо книги?
«Весь Закон и пророки»
Само по себе слово канон — греческого происхождения и означает «правило, мерило, образец». В Церкви оно употребляется довольно широко — так могут назвать, по сути, любую норму церковной жизни: иконописные каноны определяют технику иконописания, каноническое право — юридические вопросы. Но сейчас мы будем говорить лишь о Библейском каноне, то есть о списке книг, входящих в Священное Писание.
Сегодня нам легко открыть Библию и посмотреть, что напечатано под ее обложкой, но так было далеко не всегда. До изобретения книгопечатания полная Библия вообще была большой редкостью: книги были исключительно дороги, да и при тогдашней технологии том получался очень большим и тяжелым. Поэтому переписывали в основном отдельные книги или сборники, необходимые для богослужения.
Например, знаменитое Остромирово Евангелие (славянский текст XI в. из Новгорода) — это вовсе не то, что мы привыкли видеть в современных изданиях, а богослужебный сборник Евангельских чтений на разные воскресные дни и праздники, начиная с Пасхи. Такие книги в Средние века встречались чаще, чем привычные нам полные издания Библейских текстов, поскольку потребность в них была больше. Действительно, в традиционном обществе Писание существовало прежде всего в контексте церковной жизни, а тех, кто обращался к нему «в часы досуга», было очень и очень немного, хотя бы из-за огромной стоимости книг. Примерно так же обстояли дела и в Палестине времен земной жизни Христа: единственный раз, когда мы видим Его со свитком Писания в руках, — это субботнее чтение пророка Исайи в синагоге.
Но и простые люди обращались к Библейскому тексту: они могли читать или слышать Писание во время богослужения, охотно цитировали его (зачастую неточно). Христос в своих проповедях постоянно напоминает: как написано; у них есть Закон и пророки. Это, конечно же, ссылки на Писание. Но Христос никогда не уточняет, какие книги в это Писание входят. Он разбирает множество других спорных вопросов — но только не этот. Таким образом, можно сделать вывод, что в Его времена никаких существенных разногласий по поводу состава Писания не было.
Апостолы, вступавшие в дискуссии с язычниками, с первыми еретиками и с не признававшими Христа иудеями, постоянно ссылаются на авторитет Писания — и нигде не определяют его границы. Более того, апостол Иуда Иаковлев в 9-м стихе своего послания даже пересказывает сюжет из апокрифического «Вознесения Моисея», не входившего в состав Писания. И это самая явная, но далеко не единственная связь Новозаветных текстов с апокрифами того времени. Оказывается, они использовали в своей проповеди некоторые книги, не входящие сегодня в состав Писания.
Чужие книги
Существовал ли во времена земной жизни Христа и первых Его учеников четко определенный канон? Судя по всему, нет. Люди читали одни и те же книги; но их авторитет, видимо, мог быть несколько различен: одно дело Закон, то есть Пятикнижие, на котором была основана вся жизнь общины, а другое — предание о вознесении Моисея, которое на центральном месте не будет стоять никогда.
В середине XX века в пещерах около Мертвого моря, прежде всего в месте под названием Кумран, было найдено много рукописей, которые были туда спрятаны около 70 года от Р. Х., во время неудавшегося восстания евреев против римского господства. Книги в этом собрании были самые разные. В одном свитке могли быть соединены и те псалмы, которые мы сегодня видим в Библии, и некоторые другие, похожие на них. Разумеется, этого слишком мало, чтобы говорить о каком-то особом «кумранском каноне»: в конце концов, и в наши дни издают сборники текстов и молитвословы, где канонические псалмы соседствуют с иными молитвами и гимнами. Да и сами обитатели Кумрана, скорее всего, стояли в стороне от основного направления иудаизма того времени, представленного фарисеями и саддукеями, так что их пример не очень показателен.
Когда же появился канон? Естественно, первым должен был возникнуть список книг Ветхого Завета. Иудейское предание, разделяемое и многими христианами, говорит, что это произошло сразу после возвращения израильтян из плена, во время деятельности книжника Ездры, но поверить в это довольно трудно: слишком много времени отделяет Ездру от первых перечней канонических книг. Кроме того, мы располагаем Септуагинтой (Греческий перевод Ветхого Завета, который начал создаваться в Александрии Египетской в III в. до Р. Х.), в которую вошли книги, отсутствующие в современном еврейском каноне: Товит, Иудифь, Премудрость Соломона, Премудрость Иисуса, сына Сирахова, Маккавейские и др. Некоторые из них были написаны сразу по-гречески, но некоторые существовали и в еврейском оригинале — большая часть еврейского текста книги Иисуса, сына Сирахова была найдена уже в наше время.
Разумным представляется такой вывод: главные священные книги у иудеев были везде одинаковыми, но «дополнительный список» мог несколько различаться в разных общинах. По-видимому, это всех устраивало — но только до конца I века от Р. Х. В это время Иерусалимский храм был разрушен, книги стали, по сути, самой главной святыней иудеев, а с другой стороны — произошел их окончательный разрыв с христианами. Пусть у тех и других был общий Закон и пророки, но христиане добавили к ним свои собственные священные книги, которые иудеи категорически отказывались признавать.
Именно на рубеже I–II веков окончательно сформировался иудейский канон, а из всех существовавших вариантов текста был выбран один, который сегодня мы называем Масоретским. Насколько мы можем судить, он был самым распространенным в Палестине, но все же не единственным.
Иудеи разделяют Ветхий Завет на «Закон» (по-древнееврейски «Тора»), «Пророков» («Невиим») и «Писания» («Кетувим»). Название всей Библии образовано первыми буквами названий этих трех частей: ТаНаХ (буква «к» из «Кетувим» в конце слова читается как «х»). При этом иудейское деление книг внутри канона не совпадает с христианским: к «Пророкам» причисляются и ранние исторические книги, а Даниила относят к «Писаниям», видимо, потому, что эта книга была написана, когда состав «Пророков» был уже полностью определен и добавить к нему новую книгу было нельзя.
Что же читать в Церкви?
Первые христиане, как нетрудно догадаться, к решениям раввинов отношения не имели, поэтому о христианском каноне Писания в I веке говорить еще рано. Собственно, желание составить свой список Библейских книг появилось со временем точно по той же причине: стали возникать разнообразные секты и ереси, которые предлагали свои собственные священные книги, и от этих книг нужно было оградить верующих. Поэтому и пришлось составлять списки.
Но у всякого человека, который начнет сравнивать между собой списки Библейских книг, составленные христианами в первые века от Р. Х., они вызовут скорее недоумение: почему списки так заметно расходятся и почему сами Отцы этих расхождений как будто не замечают? Было бы понятно, если бы один богослов заявил: «Я считаю послания Климента Римского частью Нового Завета», а второй бы ему ответил: «Нет, они ни в коем случае туда не входят, равно как и Откровение Иоанна Богослова». Но никаких споров не было, просто кто-то включал эти книги, а кто-то нет. Так, западные списки часто пропускали Послание к Евреям, не похожее на все остальные новозаветные Послания, а восточные — Откровение Иоанна Богослова, которое весьма непросто понять рядовому верующему. В отношении Ветхого Завета тоже не было единства: одни предлагали краткий список, совпадающий с иудейским каноном, а другие — полный, включающий все или по крайней мере некоторые книги Септуагинты.
По-видимому, Отцы стремились не столько дать недвусмысленное правило на все времена, сколько указать своей пастве, какие книги стоит принимать как священные, а какие — нет. Например, в IV веке святитель Афанасий Александрийский в 39-м праздничном послании перечисляет книги «канонизованные» (это первое в христианской литературе упоминание о каноне как о перечне священных книг) и «не канонизованные, но предназначенные Отцами для чтения». В первую категорию входят все книги еврейского канона, кроме Есфири, и 27 привычных нам книг Нового Завета; во вторую — Есфирь, Премудрость Соломона, Премудрость Сираха, Товит, Иудифь, а также примыкающие к новозаветному корпусу книги Дидахе и Пастырь Ерма. Все остальные книги, говорит святитель Афанасий, читать не следует, но списка этих ненужных книг не приводит. Значит ли это, что он отвергает Маккавейские книги? Не обязательно. Возможно, в данном месте и в данное время их просто не было в наличии, и поэтому говорить о них было ни к чему.
Кстати, среди рукописей Мертвого моря почему-то нет книги Есфири, единственной из всех Библейских книг. Может быть, это просто случайность, а возможно, эта книга уже тогда смущала людей — слишком уж много в ней ненависти к врагам… Но мы можем строить об этом только предположения.
В результате всех этих рассуждений к IV-V векам все христианские общины согласились признавать в Новом Завете 27 книг, которые мы и сегодня найдем в любой Библии, кроме эфиопской. {Сноска: Эфиопы добавили к своему Новому Завету творения, связанные с именем Климента Римского (Послания и «Синод»), а также книги под названиями «Обетования» и «Дидаскалия». В части Ветхого Завета эфиопы тоже вполне оригинальны: они включают в него книги Юбилеев и Еноха, которые в остальном мире признаются апокрифическими.}
Есть ли граница между Писанием и Преданием?
Итак, Новый Завет практически у всех христиан содержит одни и те же 27 книг, но что касается Ветхого Завета, тут нет полного единства. Русская Православная Церковь признает 50 книг, примерно столько же (с минимальными отличиями) насчитывают другие православные и католики. Но протестанты признают Библейскими только те 39 книг, которые вошли в иудейский канон; можно сказать, что они его просто заимствовали.
Но почему сложилась такая ситуация с католиками и православными? Принято считать, что все самые важные решения принимались на церковных Соборах. В связи с Библейским каноном обычно вспоминают Лаодикийский Собор на Востоке (ок. 360 год) и Третий Карфагенский на Западе (397 год). Но на самом деле деяния этих Соборов далеки от окончательного разрешения всех вопросов.
Так, постановления Лаодикийского Собора дошли до нас в нескольких списках. Одни из них содержат 60-е, самое последнее правило, со списком Библейских книг; другие завершаются 59-м. Это дало повод сомневаться в подлинности 60-го правила, которое перечисляет «книги, которые должно читать» — краткий список книг Ветхого Завета с добавлением книг Варуха и Послания Иеремии, и 26 книг Нового Завета, но без Откровения. 47-е правило Третьего Карфагенского Собора требует, чтобы «кроме канонических Писаний ничто не читалось в церкви под именем Божественных Писаний» и перечисляет знакомый нам полный список Ветхого Завета и 27 книг Нового.
Очень долгое время это разногласие никому не мешало. Когда в 691-692 годах на Трулльском Соборе епископы занялись сведением воедино и кодификацией постановлений предшествующих Соборов, они подтвердили авторитетность и Лаодикийского, и Карфагенского поместных соборов, но не указали, какому списку книг нужно следовать. Но помимо этих двух Соборов, они ссылаются и на текст под названием «Апостольские постановления». В их 85-м (тоже последнем) правиле приводится список канонических книг, причем Новый Завет там представлен без Откровения, но зато с двумя посланиями Климента Римского.
Возникает ощущение, что точный состав Библии Отцы рассматривали далеко не в первую очередь и даже не особенно старались устранить явные расхождения: в подобном каноне просто не было особенной практической надобности. Правила Лаодикийского и Карфагенского Соборов не проводят никакой границы между истинными и еретическими книгами, а всего лишь определяют, какие книги могут читаться в церкви в качестве Писания. Если в одной церкви будут читать Откровение Иоанна Богослова, а в другой нет, в этом расхождении не будет ничего страшного, лишь бы место этой книги не заняло какое-нибудь еретическое произведение.
Ожесточенные споры разгорелись на Западе уже в эпоху Реформации, и касались они лишь Ветхого Завета. Впрочем, это были споры не только о точном составе Библейского канона, но и о его значении. Протестанты говорили при этом об исключительном авторитете Писания, принципиально отличающегося от всех остальных книг. Этот принцип получил название Sola Scriptura — только Священное Писание может служить основой вероучения Церкви. Если так, то вопрос о том, что входит, а что не входит в Писание, становится действительно жизненно важным. Например, католические богословы в поддержку идеи чистилища (и вообще идеи о том, что земная Церковь может повлиять на посмертную участь ее членов) приводили рассказ 2-й Маккавейской книги (12:39–45) о принесении Иудой Маккавеем очистительной жертвы за умерших собратьев. Для католиков эта книга входит в состав Писания, а следовательно, молитва за умерших Библией предписана. Но с точки зрения протестантов эта книга не Библейская, и даже если сама по себе она хороша и интересна, то утверждения ее автора не имеют вероучительного авторитета.
Православный мир не знал столь масштабных и принципиальных споров по поводу достоинства книг Товита, Иудифи и т. д. В результате сложилась ситуация, когда православные, следуя Лаодикийскому Собору, признают каноническими те же книги, что и протестанты, но включают в свои издания Библии и неканонические книги, как католики. Таким образом, Библейский канон оказывается меньше самой Библии!
Но странным это может показаться только в контексте Реформации, а не на Востоке, где не ставилась задача отделить Писание от Предания. Православные богословы иногда изображают их в виде концентрических кругов: в самом центре находится Евангелие, далее — другие Библейские книги (понятно, что Послания Павла для нас важнее, чем Левит), затем — определения Вселенских Соборов, творения Отцов и другие элементы Предания, вплоть до благочестивых обычаев отдельных приходов. Периферия обязательно должна согласовываться с центром, проверяться им — но не так уж важно, где именно заканчивается Писание и начинается Предание, куда именно отнести Маккавейские книги или послания Климента Римского. Важнее определить степень их авторитетности относительно других книг и обычаев.
Границы между истиной и ложью, между верой и суеверием, между церковностью и ересью гораздо важнее границ между Писанием и Преданием, которые, как и многое иное в Церкви, служат свидетельством одного Духа (1 Кор 1:10).
Источник: Журнал «Фома»