Первое послание к Коринфянам, главы 8–9 

Ответьте на вопросы

• Почему мы должны угождать не себе, а ближнему?
• Как вы понимаете слова «угождать во благо, к созиданию (назиданию)»?
• Зачем написано Писание?
• Почему апостол Павел не просто призывает к единомыслию, но молится об этом?
• Как принял нас Христос?

Ответить на вопросы, поделиться своими размышлениями можно в комментариях

Прочтите толкования

Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)

Схиархимандрит Авраам (Рейдман)

Блаженный Феофилакт Болгарский

Святитель Феофан Затворник

Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)

Проповедь в Неделю мясопустную, о Страшном суде

Апостол Павел уделяет значительное место такому вопросу, который, на первый взгляд, кажется не имеющим отношение к нашим дням. Вопрос был таким: Имеет ли право христианин есть мясо, приносимое в жертву языческим божествам? В те времена и при обычаях, царивших в языческом мире, этот вопрос фактически означал: Имеет ли право христианин есть мясо вообще? Нам такой вопрос кажется странным. Но в ранней Церкви он стоял очень остро. Недаром он обсуждается не только в Послании к Коринфянам, но также и в Послании к Римлянам, и в Книге Деяний святых Апостолов.

В таком городе как Коринф христианам трудно было избежать соприкосновения с языческими жертвенными культами. Чисто, так сказать, светского заклания или резания животных античность не знала. Эти действия всегда были связаны с языческими обрядами. Человек почти неизбежно вступал в контакт с жертвенными культами в самых разных ситуациях: покупает ли он мясные товары на рынке, участвует ли в семейных или профессиональных торжествах, которые часто совершались в языческих храмах, принимает ли частное приглашение в гости… Избежать участия в социальной жизни было очень трудно, особенно если человек занимал публичную должность или принадлежал к высшему кругу общества. Но большинство христиан принадлежало к низшим слоям, и тогда для них мясная пища вообще была малодоступной по причине нехватки средств. Тем более таких людей привлекали народные угощения, обычные в публичные праздники, когда народу раздавали мясную пищу. А она непременно была «идоложертвенной». В общем, в Коринфе вопрос о мясе был очень спорным. Что должен был делать христианин? Имел ли он право есть мясо, которое так или иначе было связано с жертвоприношением тому или иному языческому богу? Если для нас эта проблема представляет лишь исторический интерес, то для христиан Коринфа или любого древнегреческого города, она в значительной степени определяла всю жизнь и требовала решения.

Впрочем, если серьезно задуматься, и для нас поднятая апостолом проблема остается актуальной. Конечно, сегодня она не сводится к вопросу о той или иной пище. Вопрос на самом деле имеет более общий характер и встает перед верующим в любой исторической ситуации: В какой степени христианин может уподобляться своему нехристианскому окружению, принимать привычные для этого окружения обычаи, и когда он должен оказывать сопротивление и отстраняться? — Как же этот вопрос разрешает апостол Павел?

»Мы — люди грамотные», «мы обладаем знанием», — таким был лозунг свободомыслящих, либерально настроенных членов Коринфской церкви. Эти люди считали, что стоят выше всех этих ничтожных бытовых проблем. Апостол Павел противопоставляет такому либеральному «знанию» любовь: только любовь возвышает, только она созидательна, способствует сплоченности, прочности здания Церкви. «Знающие» смотрели свысока на других, на тех, кто все еще был подвержен колебаниям, сомнениям, представлениям о чистом и нечистом, всему тому, что «знающие» давно оставили позади себя. Таких христиан они пренебрежительно называли «немощными». «слабыми». А себя, соответственно, они называли «сильными». Апостол категорически утверждает, что такой вид знания действует негативно и деструктивно: «Знание надмевает, — пишет он, — а любовь назидает». «Надмевает», — буквально по-русски «раздувает», — подходящий образ для внутренней пустоты такой позиции. Те из коринфян, которые в своей напыщенной, чрезмерной самооценке хвалятся своим «знанием», на самом деле мало что понимают и знают. Они грешат против своих братьев, а тем самым и против Христа. Истинно «назидает», — буквально по-русски «созидает», — только любовь во Христе. Только она конструктивна. Она строит Церковь, а горделивое «знание» ее разрушает.

Боязливые, «слабые» коринфские христиане внутренне еще не смогли отрешиться от своего языческого прошлого, и все еще придавали языческому жертвенному мясу религиозное значение. Напротив, некоторые «сильные» демонстративно принимали участие в культовых трапезах, принимая приглашения на праздники в языческих храмах. Не исключено, что таким путем они хотели сделать для «слабых» что-то хорошее, желая помочь им рассеять их сомнения. Они хотели своим примером «возвысить» немощных братьев, поднять их над их «незнанием». Иногда под искусительным влиянием более свободных в этом отношении братьев колеблющаяся совесть «слабых» умолкала, и они по примеру «сильных» позволяли себе есть мясную пищу. Однако потом, когда их совесть снова подавала свой голос, они чувствовали себя оскверненными и страдали от этого. И получалось так, что «сильные» своим небрежным поведением подталкивали «слабых» к падению в собственных глазах, ставили их в опасное положение действовать против убеждений своей слабой, шаткой совести. Как пишет апостол, «сильные» «били» по совести «слабых», сбивали ее с толку. Наивно полагая, что они подают пример настоящей свободы и своим вольным поведением «возвышают», совершенствуют сознание и совесть своих «слабых» братьев, «сильные», — как указывает апостол, — не возвышали, а унижали братьев, принуждая их испытывать угрызения совести, чувствовать себя осквернившимися, согрешившими.

Да, «сильные» правы: сама по себе пища не прибавляет нам достоинства и не убавляет его. Да, «не пища представит нас перед Богом», но наши дела. Но так — только в отвлеченно-богословском отношении. В конкретной же ситуации, возникшей в Коринфе, именно дела «знающих» приводили к плачевным последствиям. Демонстративно выставляемое напоказ «знание», идущее не от любви, а от бесцеремонности, угрожало спасению «слабого» собрата, за которого пожертвовал Своей жизнью Христос. Апостол Павел использует аргумент из самой сердцевины христианской веры. Кто не понимает, не чувствует этого, тот грешит против Христа. Поэтому если пища становится косвенной причиной соблазна, «не буду есть мяса вовек», — с подчеркнутой резкостью пишет апостол, — не буду делать ничего, что может привести другого к падению, даже если я сам по себе имею право это делать. С предельной серьезностью Павел указывает на свое апостольское право так мыслить, так поступать и так учить.

Из прочитанного отрывка мы заключаем, что, во-первых, наше знание всегда ограничено. Во-вторых, собственную психологию и собственный опыт ни в коем случае нельзя без рассуждений переносить на психологию и опыт других людей. И если человек этого не понимает, то он жестоко ошибается, и его «знание» лишено главного качества — делать правильные выводы для отношений с другими людьми. Такое «знание» не только бесплодно, но и вредоносно.

Наконец, самое главное: свобода без ответственности, диктуемой любовью во Христе, грозит выродиться в произвол и насилие, даже при внешне благих намерениях. В этом большой урок для всех нас в нашем повседневном поведении. Христианство — религия не Закона, но свободы. Однако истинная свобода, — о чем неустанно повторяет апостол, — возможна только в благодати Святого Духа. Дух же есть Дух любви, которая по определению не может существовать без свободного сознания долга перед ближним, без ответственности за его духовное благо.

7 февраля 2010 г.

Прочтите толкования

Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)

Схиархимандрит Авраам (Рейдман)

Блаженный Феофилакт Болгарский

Святитель Феофан Затворник

Схиархимандрит Авраам (Рейдман)

О бережном отношении к совести ближнего

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня Неделя о Страшном суде. В эту Неделю мы вспоминаем притчу Спасителя, которая по сути является пророчеством о том, что произойдет в грядущие времена. Когда произойдет — мы не знаем, но это обязательно будет. И одновременно сегодня начинается Неделя мясопустная — те, кто вкушают мясо, заговляются на этот род пищи. В связи с заговением в этот день читается соответствующее апостольское послание. Можно сказать, что сегодняшнее евангельское чтение посвящено воспоминанию Страшного суда, а чтение из Послания святого апостола Павла к коринфянам — заговению на Великий пост.

Апостол Павел объясняет нам, как важно воздержание от пищи. Существует неправильное, но очень распространенное мнение, будто пост должен быть тайным. Люди, превратно толкуя слова Спасителя, полагают, что мы должны поститься так, чтобы этого никто не видел. Но мы так поступать не можем. Предание о Великом посте восходит к апостольским временам, и вкушение скоромной пищи в дни Великого поста, а также в среду и пятницу очень строго наказывается: миряне и непосвященные монахи отлучаются от Церкви, а священнослужители лишаются священного сана. В Церкви есть общепринятые посты, и если мы не будем в эти дни делать того, что требует от нас устав — пусть в несколько ослабленной форме, но тем не менее в основном придерживаясь Предания Церкви, — то мы, наоборот, соблазним людей. Апостол Павел говорит, что христианин, вкушая идоложертвенное (и даже понимая, что это ничего не значит), может соблазнить немощного человека: тот подумает, что вкушать идоложертвенное можно и даже нужно и что это правильно. Таким образом, этот немощный человек, поскольку уже предполагает, что такое вкушение все же имеет какое-то значение, осквернит свою совесть. Так может произойти и с нами: если мы на глазах людей будем нарушать пост (даже если бы наше мнение о том, что это вообще ничего не значит, и оказалось правильным), то соблазним других людей. Оказывается, не всегда нужно совершать пост тайно. Иногда, совершая его явно, мы делаем доброе дело, а утаивая — соблазняем других. Поэтому нам надо быть чрезвычайно осторожными. И в толковании Священного Писания не обращаться к мнениям, которые распространены среди людей, не знающих святоотеческого учения, а придерживаться церковного Предания.

Апостол Павел говорит: «Пища не приближает нас к Богу: ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем» (ст. 8). Действительно, пища сама по себе не может ни приблизить человека к Богу, ни отдалить от Него. Нам нужно научиться оценивать то, приближает ли нас пища к Богу, с точки зрения внимания в молитве, потому что прежде всего в молитве обнаруживается наша близость к Богу или отдаленность от Бога. И пища приближает нас к Богу только тогда, когда делает нашу молитву более внимательной. Однако пища имеет еще и другое значение. Она может удалять нас от Бога и потому, что является поводом для возникновения тех или иных страстей. Например, она может послужить поводом для возникновения блудной страсти. И хотя пища сама по себе не удаляет нас от Бога, однако мы можем впасть в грех чревоугодия, а за чревоугодием обычно следует блудная страсть.

Кроме того, апостол Павел говорит еще и о другом, очень важном для нас значении пищи: не принося вреда нам, она может принести вред ближнему. Это кажется странным: ведь ем-то я, почему же ближний получает вред? «Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных» (ст. 9). Слово «свобода» многозначно. Например, в славянском переводе Библии это слово трактуется как «власть», а епископ Кассиан (Безобразов) переводит его как «право». Значит, здесь говорится о свободе в том смысле, что мы имеем право или власть поступать, как нам угодно. Однако мы должны думать не только о том, чтобы не принести вред себе самим, но и о том, чтобы не повредить ближнему. Даже если бы наше знание было подлинным знанием, если бы вкушение идоложертвенной или иной запрещенной пищи действительно ничего не значило (между прочим, церковными правилами вкушение идоложертвенного запрещено), то мы все равно можем соблазнить людей. Так можно сказать и о любом другом деле, кажущемся в наших глазах невинным, нейтральным. Для человека, относящегося к этому делу иначе, чем мы, оно может быть соблазнительным. Поэтому, совершая какой-либо поступок, как будто бы не нуждающийся в оценке с нравственной точки зрения, мы должны думать о том, как этот поступок отразится на другом человеке. Иначе получится, что наша свобода станет соблазном для других, а этого быть не должно. «Горе тому, кто соблазнит одного из малых сих, — сказал Спаситель, — лучше б ему мельничный жернов повесить на шею и бросить в море» (см. Лк 17:2).

«Ибо если кто-нибудь увидит, что ты, имея знание, сидишь за столом в капище…» (ст. 10) Под знанием здесь подразумевается то, что идоложертвенное будто бы ничего не значит. Действительно, что такое идол? Это не бог, а просто каменное изваяние. Здесь можно вспомнить, например, рассказ из «Отечника». Некий подвижник перед своими братьями поносил идола, кидал в него камни, а потом просил у него прощения и кланялся ему. Когда же братья сказали ему: «Что ты делаешь?», то он ответил: «Я делал это для вас, чтобы показать: монах, как эта статуя, должен быть безразличен к похвале или порицанию». Итак, мы видим, что идол — это просто бездушный камень, неважно, сделан ли этот идол красиво, как древнегреческие античные скульптуры, или выглядит уродливым, страшным, как, например, индуистские божества. Впрочем, страшные изваяния были и в античности. Например, Артемида Ефесская, о которой упоминается в Деяниях апостольских (см. Деян 19), имела вид женщины, у которой было множество грудей (она олицетворяла плодородие). Поэтому наше представление об античных статуях как о чем-то прекрасном не всегда соответствует действительности.

Апостол Павел, говоря о том знании, согласно которому идолы и идоложертвенная пища ничего не значат (если бы даже это знание и было подлинным), показывает, что все не так просто, как казалось коринфянам. Сами изображения, как мы уже сказали, были иногда отвратительными и ужасными, в особенности, когда дело касалось так называемых мистерий, или тайных культов. Я уже не говорю о тех легендах и мифах, о тех верованиях, которыми окружались эти кровожадные и развратные божества. С нашей точки зрения, их нельзя назвать никак иначе, как только словами псалма «вси бози язык бесове» (Пс 95:5). И какое это может быть «знание», которое позволяет человеку войти в капище, где ему, как христианину, должно быть просто отвратительно? Поэтому можно предположить, что апостол Павел иронизирует над теми людьми, которые мнили о себе, будто они все поняли об идолах. Мол, идолопоклонничество — это пустое, на это можно не обращать внимания, можно входить в капище и есть там предлагаемую пищу. Для людей это было выгодно: с одной стороны, в жертву приносили лучших животных, а с другой — мясо раздавалось бесплатно или за очень скромную плату. И конечно, это было соблазном.

«Ибо если кто-нибудь увидит, что ты, имея знание, сидишь за столом в капище, то совесть его, как немощного, не расположит ли и его есть идоложертвенное?» (ст. 10) То есть не подумает ли этот немощный человек, что раз христианин это вкушает, значит, это хорошо? В то время были секты, утверждавшие, что нужно одновременно поклоняться и истинному Богу, и другим богам — разумеется, мнимым. Иногда, может быть, люди поступали так, чтобы не подвергнуться гонениям, а иногда потому, что не имели такой ревности и веры, чтобы отречься от идолопоклонства, «прелести идольской», как говорится в литургии Василия Великого. Итак, апостол говорит: «Ты будешь проявлять свободу, ты, как тебе кажется, не потерпишь вреда, а совесть твоего ближнего будет уязвлена, и он будет искушаться».

Апостол Павел упоминает о возможности вкушения идоложертвенного не потому, что это действительно разрешено. Мы должны соизмерять это его рассуждение с апостольским правилом, запрещающим не только вкушать идоложертвенное, но даже и посещать капище. Он как бы предупреждает: «Даже если бы от вкушения идоложертвенного не было для тебя никакого вреда, то подумай хотя бы о том, что ты соблазнишь другого человека».

«И от знания твоего погибнет немощный брат, за которого умер Христос» (ст. 11). Иными словами, что это у тебя за важное, великое знание, из-за которого ты пренебрегаешь этими, как тебе кажется, предрассудками? Можно ли такое отношение к действительности, из-за которого погибает твой немощный брат, назвать знанием? А ведь каждый христианин является членом Тела Христова, поэтому мы, можно сказать, наносим рану Самому Христу. О блуде апостол Павел говорит: «Оторвем ли мы член Тела Христова и сделаем ли его членом блудницы? Да не будет!» (см. 1 Кор 6:15) Так же получается и здесь: делая как будто бы невинную вещь, мы губим человека, за которого умер Христос.

Кстати, из этих слов апостола Павла можно сделать вывод о том, что Христос умер не вообще за всех, а за каждого человека. И каждый из нас должен это понимать и помнить: Христос умер именно за меня. И с не меньшей верой, не меньшим чувством мы должны относиться так же и к ближнему, говоря себе: «Христос умер за этого человека. Поэтому я должен не только не согрешить, но и не соблазнить брата, даже если бы я делал что-то правильное или нейтральное по отношению к заповедям, к нравственности (если такое вообще может быть)». Таким образом, нам нужно думать не только о том, чтобы сделать все правильно, но и о том, как на нас посмотрят. Не для того, чтобы нас хвалили, одобряли, не для того, чтобы стяжать доброе о себе мнение. Нет, мы должны думать об этом только для того, чтобы ничем человека не соблазнить. Не сделать и не сказать ничего такого, что могло бы соблазнить нашего ближнего; не дать повода к соблазну ни намеком, ни даже жестом.

«А согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа» (ст. 12). Ем ли я идоложертвенное, думая, что это ничего не значит, или делаю нечто такое, что в моих глазах является по отношению к Евангелию нейтральным, но в то же время может принести мне какую-то пользу, я должен помнить, что могу уязвить совесть ближнего. И если с точки зрения христианина, якобы немощного, а на самом деле, может быть, более благочестивого, чем я, это мое занятие соблазнительно, значит, я должен устраниться от этой деятельности, хотя бы мне представлялось, что она не имеет в себе никакого отрицательного содержания. Ибо, соблазняя его, я, даже не глядя на этого человека, уязвляю его — дословно «бью, раню». Бью — только не физически, а нравственно, бью его по совести, раню его душу, а это человеку порой гораздо больнее, чем побои. И этот мой грех относится уже не к ближнему, а ко Христу.

И нам, вступающим в Великий пост, нужно думать не только о том, чтобы не вкушать мяса, но и о том, чтобы ничем не соблазнять наших собратьев. Иначе говоря, мы не только должны вести себя безупречно перед своей собственной совестью, но и думать о совести другого человека. Апостол Павел восклицает: «И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего» (ст. 13). Он как бы говорит: «Если какое-нибудь дело — не только вкушение идоложертвенного, но вообще любое дело — для другого человека соблазнительно и он может из-за этого погибнуть, то я таким образом согрешаю против Христа, ведь Он умер за этого человека. И ради того, чтобы человек не погиб, я не только не буду делать того, что его соблазняет, но лучше и вовек не буду заниматься этим как будто бы невинным занятием — лишь бы только никого не соблазнить». Слова апостола Павла «не буду есть мяса вовек» можно понимать двояко: может быть, это просто риторический оборот, а может быть, он действительно вообще никогда не ел мяса ради того, чтобы никто не заподозрил его во вкушении идоложертвенного.

Мы видим, как апостол Павел дорожил людьми, как он беспокоился о том, чтобы никого ничем не соблазнить, потому что понимал, что все мы «куплены дорогою ценою» (1 Кор 7:23). «Не Апостол ли я? — спрашивает он коринфян — Не свободен ли я? Не видел ли я Иисуса Христа, Господа нашего? Не мое ли дело вы в Господе?» (ст. 1) Он приводит доказательства своего апостольства, говоря: «Разве я человек, мнением которого можно пренебречь и поэтому думать, будто я говорю что-то пустое? Нет, я такой же апостол, как и прочие апостолы. Я свободен, но отказываюсь от своей свободы ради того, чтобы приобрести ближних, а уже приобретенных не отвратить от спасительного пути». Между прочим, из этих слов апостола Павла можно сделать вывод (несколько отклонившись от темы нашего разговора), что апостол Павел был порицаем современниками: в его апостольстве сомневались, считали его ниже других апостолов. И он как бы взывает к совести коринфян. Тем более мы можем быть порицаемы и не признаны, потому что мы гораздо ниже апостола Павла и гораздо меньше достойны уважения, хотя бы что и правильно говорили.

Кроме того, обратите внимание на то, что апостол Павел приводит в доказательство своего апостольства? «Не Иисуса ли Христа Господа Моего я видел?» Значит, на апостольское служение призывается тот, кто видел Господа. Из Деяний апостольских мы знаем, что апостол Павел видел Господа Иисуса Христа уже после Его Вознесения. А теперь обратимся, например, к таким русским подвижникам, как преподобный Серафим Саровский и преподобный Силуан Афонский. Преподобный Серафим Саровский видел Господа Иисуса Христа явившимся ему во время богослужения. Не буду рассказывать о тех чувствах, которые тогда пережил святой подвижник, — вы это помните. Старец Силуан пережил явление Спасителя также в храме — на месте иконы он увидел живого Господа Иисуса Христа. Значит, эти люди являются апостолами, и их, может быть, краткий рассказ о том, что они пережили, является для нас, христиан последних времен, свидетельством, доказательством подлинности нашего вероучения. Этот опыт для нас более важен, чем какие-нибудь отвлеченные умозаключения и апологетика. Некоторые немощные и ограниченные разумом люди пытаются порицать старца Силуана. Впрочем, боясь предосудительно говорить о самом старце Силуане, они нападают на его ученика — покойного приснопамятного схиархимандрита Софрония (Сахарова), обвиняя его в том, что он якобы был прельщенным. Но тем самым они косвенно хулят самого Силуана Афонского, который был действительно апостолом. И рассуждения этих, так сказать, мнимых апологетов, приводящих в доказательство истин христианства какие-то отвлеченные умозаключения, ничего не стоят по сравнению с этим опытом богопознания малограмотного монаха.

Конечно, мы несколько отвлеклись в сторону, но из этих примеров мы можем сделать вывод о том, что опыт духовный гораздо выше любого отвлеченного знания и гораздо действеннее и полезнее для всех нас. «Если для других я не Апостол, то для вас Апостол; ибо печать моего апостольства — вы в Господе» (ст. 2). Эти слова относятся не только к коринфянам, непосредственным адресатам Послания апостола Павла, но и ко всем нам. Мы также являемся его учениками, мы также являемся печатью его апостольства, доказательством того, что его проповедь истинна. Читая послания апостола Павла, назидаясь в них, принимая его учение, мы сами собою являемся жизненным доказательством правильности, подлинности его богооткровенного учения. И потому должны принять то, что он нам говорит, с верой, не как красивое рассуждение, а как жизненный принцип: должны всегда не только думать о том, чтобы иметь чистую совесть (то есть быть уверенными в том, что мы якобы поступаем разумно), но и оглядываться на ближних, чтобы ничем никого никогда не соблазнить. Если мы будем иметь свою собственную совесть чистой и беречь совесть ближнего, тогда мы станем подражателями святого апостола Павла. Он и сам говорит: «Подражайте мне, как я Христу» (1 Кор 4:16). В этом будет проявляться подлинная любовь. Может быть, у нас это получится не сразу, может быть, мы будем трудиться над этим долгие годы, но нам всегда нужно помнить: совершая жизненный путь, мы должны заботиться не о своем только спасении, но и о спасении тех, кто нас окружает. Аминь.

11 февраля 2007 года

Прочтите толкования

Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)

Схиархимандрит Авраам (Рейдман)

Блаженный Феофилакт Болгарский

Святитель Феофан Затворник

Блаженный Феофилакт Болгарский

Толкование на Апостол из Первого послания апостола Павла к Коринфянам (1 Кор 8:8–13, 9:1–2)

Пища не приближает нас к Богу.

Дабы не сказал кто-нибудь «я ем с чистой совестью, и что мне за дело, если кто по своей немощи соблазняется», объясняет, что и самое ядение идоложертвенного, хотя бы с решительным презрением к идолам, не имеет никакого значения. Ибо хотя бы брат твой и не соблазнился, то и в таком случае ты не сделал бы ничего похвального и богоугодного, потому что пища не приближает нас к Богу.

Ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем.

То есть ни в случае ядения мы не имеем никакого превосходства пред другими и не совершаем дела, особенно угодного Богу, ни в случае неядения не терпим потери и унижения.

Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных.

Этим устрашает их. И не сказал: это знание ваше, но эта свобода, то есть самовольство и гордость да не послужат соблазном для слабых. Более виновными делает их то, что они не щадят слабых, которым должно было бы помогать.

Ибо если кто-нибудь увидит, что ты, имея знание, сидишь за столом в капище, то совесть ею, как немощного, не расположит ли и его есть идоложертвенное?

То есть: если кто-нибудь слабый увидит тебя, как ты называешь себя, совершенного, едящим идоложертвенное, то не найдет ли он большего повода к тому, чтобы и самому есть идоложертвенное, и не более ли еще утвердится (это значит расположить) в мнении, что идол есть нечто? Ибо, не зная твоей мысли, с какой ты это делаешь, он, без сомнения, почтет твой поступок увещанием.

И от знания твоего погибнет немощный брат, за которого умер Христос.

Таким образом, совершенство твое будет причиной погибели другого, и притом слабого, и такого, за которого Христос умер. «Если же Христос не отказался и умереть за него, как же тебе не воздержаться от яств, чтобы он не соблазнился твоею пищею», — говорит Златоуст.

А согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа.

Не сказал: соблазняя, но: уязвляя, дабы показать жестокость их, когда они уязвляют и слабую совесть. На самый же верх преступления возвел этот грех, когда сказал: согрешаете против Христа. В каком же смысле этот грех совершается против Христа? Не в одном, а именно: Христос усвояет делаемое рабам Его Себе; уязвляемые суть Его тело и члены; они разрушают то, что Он совершил чрез собственное заклание, то есть спасение.

И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего.

Как отличный учитель, собственным примером доказывает то, о чем говорит. И не сказал: если соблазняет справедливо, но как бы то ни было. Не сказал также: не буду есть идоложертвенного, но вообще мяса, хотя бы оно было дозволено. Не сказал, опять: в один или два дня, но — во всю жизнь свою; ибо это значит вовек. Не сказал, наконец: чтобы не погубить, но только: чтобы не соблазнить.

Не Апостол ли я? Не свободен ли я? Не видел ли я Иисуса Христа, Господа нашего?

Сказав: если пища соблазняет брата моего, не стану есть мяса, дабы кто не почел его тщеславным и самохвальным, вынужден, наконец, объявить, что воздерживался и от дозволенного, чтобы не соблазнить кого-нибудь. Тогда как Христос заповедал проповеднику Евангелия питаться от Евангелия (Лк 10:7), то есть за счет поучаемых, я, говорит, лучше решился истаивать от голода и ничего не брать от вас, но работать своими руками и питаться своими трудами. Ибо, как кажется, были у них некоторые учители богатые, пользовавшиеся честью за то, что учили безвозмездно и тем старались пристыдить Павла. Уразумев это, он, как я сказал, не хотел кормиться за счет своих учеников, хотя и имел на это право. Так, говорит, я веду себя: а вы не воздерживаетесь и от идоложертвенного. Такова вообще мысль этого места, которую он раскрывает в нескольких стихах. Впрочем, рассмотрим и порознь каждое изречение. Не Апостол ли я? Чтобы кто-нибудь не сказал: «тебе нельзя брать, поэтому ты и не берешь», говорит: как? разве прочие апостолы не берут? — да, — скажешь. — Что же? разве я не апостол? то есть такой же, как они. Не свободен ли я? То есть никто не возбраняет мне брать. Чтобы не сказали опять: «прочие апостолы важнее тебя, потому что видели Господа», говорит: не видел ли я Иисуса Христа, Господа нашего? Ибо после всех явился и мне, как некоему извергу (1 Кор 15:8). А быть самовидцами Христа было действительно великим преимуществом; ибо Сам Он говорил: «Блаженны ваши очи, потому что вы видите то, чего не видели пророки и цари» (ср. Лк 10:23, 24).

Не мое ли дело вы в Господе?

Если ты и свободен, если и ты апостол, но не совершил никакого дела апостольского: что из этого? ибо и Иуда был апостол, и видел Господа. Поэтому говорит: вы мое дело; значит, я исполнил служение апостола. Но сказав важное, прибавил: в Господе, то есть исполнил силой не своей, но Господней.

Если для других я не Апостол, то для вас Апостол.

Не говорю, что я учитель всей вселенной; но вам разве я не учитель? Почему же я не брал ничего от вас, с которых взять имел особое право? Чрез такую уступку еще более подтверждает речь свою.

Прочтите толкования

Архимандрит Ианнуарий (Ивлиев)

Схиархимандрит Авраам (Рейдман)

Блаженный Феофилакт Болгарский

Святитель Феофан Затворник

Святитель Феофан Затворник

Мысли на каждый день года (книга)

(1 Кор 8:8–9:2; Мф 25:31–46)

Страшный суд! Судия грядет на облацех, окруженный несметным множеством небесных сил бесплотных. Трубы гласят по всем концам земли и восставляют умерших. Восставшие полки полками текут на определенное место, к престолу Судии, наперед уже предчувствуя, какой прозвучит в ушах их приговор. Ибо деяния каждого окажутся написанными на челе естества их, и самый вид их будет соответствовать делам и нравам. Разделение десных и шуиих совершится само собою. Наконец, все уже определилось. Настало глубокое молчание. Еще мгновение — и слышится решительный приговор Судии — одним: «приидите», другим: «отыдите» (Мф 25:34, 41). Помилуй нас, Господи, помилуй нас! Буди милость Твоя, Господи, на нас! — но тогда поздно уже будет взывать так. Теперь надо позаботиться смыть с естества своего написанные на нем знаки, неблагоприятные для нас. Тогда реки слез готовы бы были мы испустить, чтоб омыться; но это уж ни к чему не послужит. Восплачем теперь, если не реками слез, то хоть ручьями; если не ручьями, хоть дождевыми каплями; если и этого не найдем, сокрушимся в сердце и, исповедав грехи свои Господу, умолим Его простить нам их, давая обет не оскорблять Его более нарушением Его заповедей, и ревнуя потом верно исполнить такой обет.

Толкование на святого апостола Павла, первое послание к Коринфянам

(книга)

O соблазнении немощных (главы 8 и 9)

Говоря против ядения идоложертвенного с той стороны, что этим соблазняются немощные, Апостол а) наперед раскрывает, как происходит этот соблазн (глава 8); и б) затем уже — убеждает удерживаться от этого (глава 9).

а) Как происходит соблазн (глава 8)

И раскрывая, как происходит соблазн, Апостол внушает уже воздерживаться от вкушения идоложертвенного. Для этого он подрывает основу, на которой держались вкушавшие — взгляд ума на это дело. По уму, говорит, точно так выходит, что вкушать идоложертвенное — ничего (8:1–6); но, действуя по уму, надо еще иметь в виду — не произвесть бы тем вредного влияния на других. Ваша свобода в сем отношении точно худо влияет на немощных, и вы лучше бы делали, если б не поступали так. Поступая так, вы грешите (стихи 7–13).

Стих 8. Брашно же нас не поставляет пред Богом: ниже бо аще ямы, избыточествуем; ниже аще не ямы, лишаемся.

В предыдущем стихе общую мысль выразил Апостол, как у иных может скверниться совесть, если они без надлежащих убеждений вкушают идоложертвенное. Следовало теперь сделать только применение и сказать: вот вы, сильные умом, вкушаете идоложертвенное и не сквернитесь, потому что убеждены, что чрез это никакого не имеете общения с идолопоклонством. Но ваш пример может увлечь немощных, которые не имеют таких убеждений; но не имея их, они, вкушая идоложертвенное, будут оскорблять свою христианскую совесть и скверниться; осквернение же совести — пагуба души. Таким образом, вы своим умом губите брата, а губя его, во Христа согрешаете. Итак, воздержитесь. — Но те могли сказать: нам какое дело до тех? — Пусть уяснят свои понятия! — А это повело бы к упорству и ожесточению. Предотвращая это, Апостол говорит наперед: есть или не есть — дело не великое пред Богом. Из чего прямо следовало: следовательно, не из чего спорить. Эта мысль отсекала у них всякое возражение прежде еще зарождения его и пролагала путь полному действию исправительных внушений Апостола.

Так понимают течение речи Апостола наши толковники. Святой Златоуст говорит: «Доселе Апостол не говорил еще о сущности дела, а только обращал внимание на совесть вкушающего, опасаясь, чтобы, исправляя слабого, не оскорбить сильного и не сделать его также слабым; равно щадит и того, и другого. Почему говорит: брашно же не поставляет нас пред Богом, — предупреждая, чтобы они не сказали: какое нам дело, что не все имеют такое знание? — А почему такой-то не имеет знания? — Почему он немощен? — Не прямо переходит он к заключению, что надобно воздерживаться (от идоложертвенного), дабы не причинить вреда ближнему, но, предварительно только указав на это, внушает нечто более важное. Что же такое? — То, что, хотя бы невоздержание (от этих яств) и не причиняло никому вреда и не соблазняло ближнего, и в таком случае должно воздерживаться, ибо это — дело бесполезное. Кто знает, что какое-либо дело хотя причиняет вред другому, но ему самому приносит пользу, тот не скоро оставит его, но скорее оставит тогда, когда убедится, что и он сам не получит от того никакой пользы. Посему он наперед и говорит: брашно же нас не поставляет пред Богом. Видишь ли, как ничтожным он представляет то, что по видимому происходит от совершенного знания? — Ниже бо аще ямы, избыточествуем, то есть не заслуживаем благоволения Божия, как бы сделав что-нибудь доброе и великое; ниже аще не ямы, лишаемся, то есть ничего не теряем. Таким образом, он доказал, что ядение идоложертвенного излишне и ничтожно, ибо что не приносит пользы, когда есть, и не вредит, когда нет, то излишне». Под брашном здесь разумеется именно идоложертвенное. Мысль Апостола такая: вы, хвалящиеся высоким умом и ясным пониманием дела, не думайте, что ценное что-либо совершаете пред очами Бога, когда вкушаете остатки от жертв идолам. Никакой прибавки к вашей богоугодности, стяжанной другими делами, от этого не бывает. Не думайте также, что те, которые не едят такого рода брашн, умаляются чрез то в очах Божиих. Нет, их богоугодность, стяжанная другим путем, чрез это никакого урона или лишения не терпит. — Отсюда видно, как неосновательно прилагать слово Апостола к постам!

Стих 9. Блюдите же, да не како власть ваша сия преткновение будет немощным.

Некоторые толковники предыдущие слова о брашне считают словами коринфян. По их мнению, речь Апостола идет в таком порядке: взял он из письма слова: вемы, яко идол ничтоже есть и проч.; и сделал на них замечание: это верно, но не у всех такой разум. Потом опять читает из письма коринфян: брашно же и проч., то есть коринфяне пишут: идолы ничто, следовательно, идоложертвенное не получает от них ни святости, ни грешности; это как всякая другая пища. Само же по себе брашно не поставляет нас пред Богом: ешь ли, ничего не прибавляется в сем отношении, и не ешь ли, ничего не умаляется. Вот мы и едим. — На это Апостол делает теперь замечание: то правда, что это дело безразличное, но смотреть надобно, чтоб не причинить тем преткновения брату. Частица: же, и впереди поставленная: брашно же, и здесь повторенная: блюдите же, и особенно слова: власть ваша сия, — стоят за это предположение. И строй речи выходит будто стройнее. Но настаивать на сем нет никакой надобности. Строй речи и при изложенном понимании ничего не теряет. Можно, однако же, оставить это на выбор произволения. — Берем прежде изложенную мысль, и продолжаем: Апостол говорит как бы: то, что вы при таком понимании дела едите от остатков жертвенных, не сквернит вас; но это ничего не прибавляет вам и в богоугождении — главном деле вашем. Между тем, смотрите, какая опасность! От такого свободного вашего отношения к жертвенным брашнам может преткнуться брат. А это не маловажное дело. Итак, поостерегитесь!

«Блюдите же. Не сказал: власть ваша служит преткновением, — не выразил этого положительно, дабы они не сделались более бесстыдными, но как? — блюдите, говорит, возбуждая в них опасение, стыд и решимость не делать этого. Не сказал: разум ваш сей или совершенство ваше, что означало бы больше похвалу, но: власть, чем выражалось более их бесстыдство, дерзость и гордость. Не сказал: братиям, а: немощным — из братий, увеличивая виновность их тем, что они не щадят даже немощных, и притом братий. Ты не исправляешь и не поднимаешь брата, — пусть будет так; но для чего поставляешь ему препятствие и доводишь его до падения, тогда как надлежало бы подать руку помощи? Ты не хочешь помочь ему; по крайней мере не повергай же его. Если он порочен, то имеет нужду в исправлении; а если немощен, то ему нужно врачевание» (святой Златоуст).

Стих 10. Аще бо кто видит тя, имуща разум, в требищи возлежаща, не совесть ли его немощна сущи созиждется идоложертвенная ясти.

Объясняет, как может произойти преткновение. — Увидит, говорит, брат тебя в требищи, — тебя, которого он знает за человека многосведущего, всеми чтимого, которого слово и дело имеют всегда вес среди братий, — увидит и увлечется примером твоим тоже сесть за идоложертвенную трапезу, между тем как в совести своей считает это дело не безгрешным для христианина. Поступая так, он оскорбит свою совесть и согрешит пред Богом, ибо против совести ни в каком случае не должно действовать. Вот как может совершиться преткновение и падение брата немощного! — «И этот соблазн происходит не только от его немощи, но и от твоего неразумия; ты делаешь его еще более немощным» (святой Златоуст).

Стих 11. И погибнет немощный брат в твоем разуме, егоже ради Христос умре.

Погибнет; ибо, действуя против совести, грешит; а может быть еще и то, что, приобщившись трапезы бесовской, совсем отпадет от веры и опять обратится к идолопоклонству. Пал — погиб, пока не покается; а отпал — погиб совсем. Причина же — твой разум; ты разумно смотришь на вещи, но неразумно действуешь при разумных своих воззрениях. И брат погиб, — брат, за которого Христос умер. Поражающее напоминание! Он уже принял очистительное и освятительное действие смерти Христовой: капли крови Господа на нем во спасение. А ты ввергаешь его в прежнюю нечистоту и вместе с ним попираешь сию спасительную бесценную кровь. Не ужасает это тебя?! «Наносимый тобою вред непростителен по двум причинам: потому, что ближний твой немощен, и потому, что он брат твой; но есть еще и третья причина, самая страшная. Какая? — Та, что Христос не отказался умереть за него, а ты не хочешь оказал ему даже снисхождения. Не говорит: за которого тебе надлежало бы умереть, но гораздо сильнее: егоже ради Христос умре. Владыка твой не отказался умереть за него, а ты не обращаешь на него никакого внимания, не хочешь для него воздержаться даже от нечистой трапезы, но попускаешь ему погибнуть после того, как таким образом совершено его спасение, и, что всего тяжелее, из-за пищи! (святой Златоуст).

Стих 12. Такожде согрешающе в братию, и биюще их совесть немощну сущу, во Христа согрешаете.

Согрешают такие в братию, то есть против братии. Приняли дар разума и ведения, чтобы созидать братию, а, неразумно действуя, расстроивают их. Бьют совесть — безжалостное действие! Как у нас говорят иногда: ты меня по сердцу бьешь. Бьют совесть не тем только, что в искушение вводят, но тем, что сбивают их с пути и ввергают в дела, противные совести. У них чрез вас совесть побита; и, будучи биема, их бьет: они страдают. — Во Христа согрешают, то есть против Христа, и тем уже, что Господь повелел: блюдите, да не презрите единаго от малых сих, наименьших из верующих в Меня (Мф 18:10), а они не обращают на это никакого внимания; а особенно тем, что ввергают в грех брата. «Видишь ли, как постепенно и мало-помалу он доказал, что вина их есть самое тяжкое преступление? — Они грешат против Христа: во-первых, потому, что касающееся рабов Его Он усвояет Себе; во-вторых, подвергшиеся биению составляют тело Его и члены Его; в-третьих, биющие (совесть немощных), по гордости своей, разрушают дело, которое Он совершил Своею смертию» (святой Златоуст).

Стих 13. Темже аще брашно соблазняет брата моего, не имам ясти мяса во веки, да не соблазню брата моего.

Апостол говорит: судя по такой пагубности соблазна, я вот какие имею решения, — что если брашно брата соблазняет, то я не вкушу его во веки, чтоб не соблазнить брата. Своей воли решения, правила и расположения выставляет; но в мысли у него — дать урок коринфянам, что именно так следует им действовать. Свой же пример представляет, чтоб охотнее расположить и их поступать так. «Поступает как отличный наставник, в себе указывая пример тому, чему учит. Не говорит: будет ли это справедливо, или несправедливо, но как бы то ни было. Я уже не говорю, внушает как бы он, об идольских жертвах, которые непозволительны и по другой причине; но если соблазняет брата моего что-нибудь, зависящее от моей власти и дозволенное, я буду воздерживаться и от этого, не один и не два дня, а во всю жизнь свою. — Не имам ясти мяса во веки. Не сказал далее: да не погублю, но даже только: да не соблазню брата моего. Подлинно, крайне безумно, — тех, о которых Христос так печется, что благоволил умереть за них, считать столь презренными, чтоб не воздерживаться для них даже от пищи. Это не только относится к коринфянам, но, можно сказать, и к нам, которые пренебрегаем спасением ближних и произносим такие же сатанинские слова. Ибо говорить: какое мне дело, что какой-то соблазняется и такой-то погибнет? — это поистине сатанинская жестокость и бесчеловечие. — Тогда соблазн происходил по крайней мере от немощи соблазнявшихся, а у нас не так; мы совершаем такие грехи, которые соблазняют даже сильных» (святой Златоуст).

б) Убеждение воздерживаться от соблазна (глава 9)

Доказал Апостол, что неразумное пользование свободою относительно вкушения идоложертвенных соблазнительно для немощных, и потому должно быть избегаемо. Теперь приступает он к убеждению, чтобы так и действовали. Убеждение берет из своего примера. Смотрите, говорит как бы, как я действую: имею право пользоваться содержанием от обращаемых мною верных, но не делаю этого, чтобы не подать повода думать, что веду проповедь из корыстных видов, и тем не отвратить немощных от Евангелия. Сам работаю, терплю голод и нужду, а никого не отягощаю собою. Так поступайте и вы. Видите, что ваш образ действий соблазнителен, измените его. Для вас это не требует никаких жертв; не так как для меня. — На разъяснение этого посвящена девятая глава. Она представляется отступлением, но так смотреть на нее не следует.

Вот слова святого Златоуста об этом: «Выраженного в словах: аще брашно соблазняет брата моего, не имам ясти мяса во веки, Апостол еще не сделал, а только изъяснил готовность сделать это, если потребует нужда. Посему, дабы кто-нибудь не сказал: ты только хвалишься, показываешь любомудрие на словах и обещаешь, — что легко для меня и для всякого другого, — если же говоришь от души, то покажи на деле, от чего ты отказался, дабы не соблазнить брата, — он находит нужным объяснить это и показать, как он воздерживался даже от позволенного, дабы не соблазнить кого-нибудь, тогда как никакой закон не принуждает его к тому. Не то только удивительно, — хотя и это само по себе удивительно, — что он воздерживался от позволенного, лишь бы не соблазнить, но и то, что воздерживался с великим трудом и среди опасностей. Христос, говорит, заповедал проповедникам Евангелия получать содержание от поучаемых, но я не делал и этого, а решился в случае нужды мучиться голодом и подвергнуться самой тяжкой смерти, только бы ничего не брать от поучаемых. И свидетелями этого представляет их самих, у которых он работал, терпел голод, получал пропитание от других и находился в стеснительном положении, дабы не соблазнить их, хотя они напрасно стали бы соблазняться, потому что это было бы дело законное; так много он щадил их! Если же он сам поступал выше закона, дабы не подать повода к соблазну, и воздерживался от позволительного в назидание других, то чего достойны они, не воздерживаясь от идольских жертв, тогда как многие от того погибают, и притом тогда, как и без соблазна следовало бы воздерживаться, потому что это бесовская трапеза. Вот главное содержание следующих стихов (то есть девятой главы). Но Апостол высказал свою мысль не вдруг, а начал издалека».

Это начатие издалека состоит в том, что, имея дело с учеными, святой Павел счел нужным доказать им всесторонне, что он, как Апостол, точно имел право получать содержание от обращенных им верующих. И образовалось таким образом следующее течение речи: аа) я Апостол (стихи 1–3); бб) как Апостол, мог пользоваться содержанием от верующих (4–14); вв) но я не пользовался этим правом (15–18); гг) и не только не пользовался этим, но и от многого другого отказывался в пользу обращаемых (19–23). — Последние стихи (24–27) содержат дд) приложение изложенного.

аа) я — Апостол (9, 1–3)

Глава 9, стихи 1, 2. Несмь ли Апостол? Несмь ли свободь? Не Иисуса Христа ли Господа нашего видех? Не дело ли мое вы есте о Господе? Аще иным и несмь Апостол, но обаче вам есмь; печать бо моего апостольства вы есте о Господе.

Несмь ли Апостол? Вопрос за вопросом идут — и с движением, может быть намеренно, чтобы возбудить внимание. К этому же вела и неожиданность самих вопросов, ибо с первого раза не видно, к чему они идут. — Цель его та, чтобы восстановить во внимании коринфян мысль, что он настоящий Апостол. Несмь ли Апостол? Не настоящий ли я Апостол, свыше приявший поставление? (Феодорит). Не сам собою начал я дело проповеди, и не другим кем из людей послан. Самим Господом поставлен на это служение, как и все другие Апостолы. Посему несмь ли свободь? Не имею ли полномочия действовать вполне в качестве Апостола, как и все прочие? «Я не под властию другого состою и не в чине ученика нахожусь, но мне вверена вся вселенная» (Феодорит). «Не имею ли я власти над собою? — Разве кто имеет власть останавливать меня или запрещать?» (святой Златоуст). — Не Иисуса Христа ли Господа нашего видех? «Поелику святой Павел призван был по вознесении Спасителя, Апостолы же были у всех в великой славе, потому что сподобились зреть Самого Господа, то по необходимости присовокупил он и это» (Феодорит), чтобы никто не мог думать, что он по апостольству чем-либо ниже других. Что другие имели, имею то же и я. Они видели Господа, видел Его и я. Сам Он мне явился (1 Кор 15:8), и Сам послал на проповедь всем языкам.

Этим рядом вопросов он восстановил мысль, что он настоящий Апостол. Теперь ему для его предмета нужно заставить их вспомнить, как он у них апостольствовал. Отсюда вопрос: не дело ли мое вы есте о Господе? — Не дело ли, то есть апостольское, не дело ли моего апостольства вы? — Разумеет их обращение к вере и устроение из них Церкви, в полном ее составе. О Господе, или при помощи Господа, или во славу Господа, или дело Господне, — настроение вас на спасение в Господе. Это должно было привесть им на память все, как пришел к ним святой Павел и как действовал в продолжение полутора лет, и как держал себя среди их. — Аще иным и несмь Апостол, но обаче вам есмь. Иные, не видавшие меня, могут еще сомневаться, Апостол ли я, но для вас это должно быть очевидно. Вы осязали апостольскую во мне силу. «Апостол выразил это кратко, но сказал в немногом много — о трудах в преподавании учения, о подвигах и всякого рода страданиях за оное и о чудных действиях благодати, истинными свидетелями которых были коринфяне, как самовидцы» (Феодорит). — Печать бо моего апостольства вы есте о Господе. — «Печать, то есть доказательство. Кто хочет убедиться, говорит, в моем апостольстве, тому я указываю на вас. Ибо все, свойственное Апостолу, я сделал у вас и ничего не опустил. У вас я показывал и знамения, и учил словом, и подвергался опасностям, и проводил безукоризненную жизнь. Во втором послании он полнее свидетельствует о сем: Знамения Апостолова содеяшася в вас во всяком терпении, в знамениих и чудесех и силах. Что бо есть, егоже лишистеся паче прочих церквей» (2 Кор 12:12–13)? (святой Златоуст).

Ответьте на вопросы

• Что нового вы узнали/поняли из толкований?
• Чему это вас научило?

Подведите итоги

• Что важного вы получили при чтении и размышлении над отрывком, при ответах на вопросы и чтении толкований?
• Чему вы научились благодаря размышлению над отрывком, ответам на вопросы и чтению толкований?

Ответить на вопросы, поделиться своими размышлениями можно в комментариях

Вопросы и толкования подготовила

 Татьяна Зайцева